Анна Шульгина: Луганский период, или Мой папа работает Балдой

Это история о некоторых печатных изданиях Луганска («нулевые» годы). Но будет ли это рассказ только о газетах? Нет, это история о луганском периоде жизни многих людей. Хороших, моральных, талантливых или нет, решать не мне.

Теперь, когда прошло много – много лет, и некоторые герои этой истории живут в других городах и странах, стоит сказать, что начинали свой творческий путь они именно здесь, в Луганске. Здесь родились и выросли, учились и влюблялись, совершали благородные поступки или делали ошибки.

Сегодня, когда все переменилось, ушло в прошлое и прошлое никому неинтересно (наверное, до поры до времени), стоит напомнить: а как вообще все начиналось? Для меня и для них?

Начнем с газеты, которая называлась красиво и удачно 1 1 Все совпадения случайны. все персонажи – плод авторской фантазии : ВЕЧЕРНИЙ ЗОРЯНСК (далее так же иногда сокращенно «ВЗ»).

С историком Д. я познакомилась совершенно случайно. Он был известной в городе личностью. Подающий надежды поэт. Потом я подумала, что эта встреча была предопределена, но тогда знакомство показалось мне случайным.

И он спросил меня, пишу ли я что-то, что можно было бы дать в печать, в газету. Я сказала, что моя дипломная была об Иване Грозном. И я могу написать о нем. Эта идея так понравилась Д. и он сказал:

– Давайте Вы напишите, я отредактирую и сам отнесу в редакцию. Они сидят в холодильнике. ну, среди холодильников, точнее.

Что это значит, я узнала чуть позже. А пока так и случилось, как сказал Д. И в одном из номеров «Вечерки» опубликовали мою статью о Грозном.

Когда спустя 3 месяца я пришла в редакцию, то я поняла смысл фразы Д. «Сидели в холодильнике». Ну, в смысле, не в холодильнике, конечно, сидели сотрудники, а в тесной комнате, которая была расположена за магазином, торговавшим этими самыми холодильниками.

Мне понравилась эта коморка. Она была такая конспиративная, такой и должна была быть редакция газеты, публиковавшей Пр*токолы Си*нских мудрецов, статьи о заговоре рептилоилдов и рассказы об оружии, автор которых отсидел в психушке.

В редакции царил полумрак, столы стояли плотно друг к другу. Оконца выходили на задний дворик этого района (Жилкомбината), а не на проезжую часть улицы Оборонной. Вечером всегда приходила уборщица и мыла полы в кабинетах и туалет.

Тот день, когда я пришла в редакцию, я запомнила навсегда. Это было 21 апреля 200* года. 21 апреля – аккурат между днем рождении Гитлера и днем рождения Ленина.

Я зашла в редакцию около 15:00. Как ни странно, угадала. Приди я позже или раньше, может быть и не случилось бы того, то случилось дальше. И мне просто не было бы о чем сейчас писать.

Все были на месте: редактор газеты А.Б., корректор Г.Г., коммерческий директор Зигфрид и верстальщица Маша. И как я про нее вспомнила!

Фото из открытых источников. 2005г.

Столько лет не вспоминала, и вот сейчас вспомнила. Помню, что она вольно говорила о начальстве, и я подумала: попробовала б она так покочевряжиться на моей работе.

Тогда же в апреле Маша уволилась, и наборщиком вместо нее стал Д. Он мне запомнился тем, что однажды, позже апреля 200* года, на посиделках в редакции он рассказал, что родился в Германии. Когда он пришел в редакцию, ему едва исполнилось 18 лет. И проработал долго, не менее, трёх лет. Как сложилась его судьба дальше, я не знаю. Его любили в редакции. Он производил впечатление человека, которому всё удается легко. Потом он пытался заниматься риелтерством, не знаю, насколько удачно.

Как -то однажды, как раз накануне Великого Переселения Редакции из коморки в другое здание (бывшую общагу), мы зашли с редактором А. Б. в эту общагу. Там повсюду были сложены стройматериалы. А в вестибюле на втором этаже стояли брошенные кем -то комнатные цветы. Живые. Их потом спасла, принеся в редакцию, Г. Г.

Позже, и очень быстро, сделали ремонт на всем этаже, и вестибюль перегородили гипсокартоном так, что получилось несколько дополнительных офисов. Так что вестибюль общаги остался только мгновением в моей памяти.

Офисы сдавали разным фирмочкам и конторам. Цвет стен во всех кабинетах был одинаковым: светло – фиолетовым, насколько я помню. На входе на этаж стоял домофон. Нужно было позвонить, и тогда дверь открывалась. Редакции сначала отвели 4 кабинета. Потом оставили 3, решили, что хватит.