Леонид Дроздов - Петр Машеров - падение вверх

Вне всяких сомнений, в жизни Петра Машерова его мать Дарья Петровна Ляховская тоже занимала одно из главных мест. Ни отец, ни жена, ни брат, ни даже собственные дети для него не были настолько важны. Очень сильный акцент на взаимоотношениях сына и матери в книге воспоминаний делает родная сестра Машерова. С невероятной теплотой вспоминает детские годы Ольга Пронько. Да и в других биографиях этому отведено достаточно места. Дарья Петровна всегда поддерживала Петра, лучший кусок она всегда берегла для него — своего самого любимого ребенка. Из всех детей именно за него она больше всего тревожилась, ведь очень живой и вспыльчивый Петр нередко проявлял слабость.

Активность партизан, действовавших в Россонском и сопредельных с ним районах Витебской области, летом 1942 года не могла остаться незамеченной. Время от времени они наносили болезненные удары по живой силе и коммуникациям противника. Взрыв железнодорожного моста через реку Дриссу, в результате которого движение поездов было заблокировано более чем на две недели, показал, что партизаны не только освоились в районе, но и начали диктовать свои условия. Напомню, по сведениям первого секретаря Россонского подпольного райкома партии В. Лапенко, к июлю 1942 года на этой территории находилось около десятка партизанских отрядов. Терпеть наглость «лесных разбойников» немецкое командование не могло. Непринятие мер и дальнейшее попустительство могло означать только одно — слабость новой власти. А этого нельзя было допустить.

События развивались стремительно. 4 августа 1942 года партизаны взорвали мост. Через некоторое время мать Машерова была арестована, а уже 9 сентября 1942 года — расстреляна [172] Пронько О. М. Указ. соч. С. 128. . Существует несколько версий тех событий. Наиболее подробно они изложены в документальной повести, написанной Станиславом Аслезовым со слов самого Машерова, и в документальной повести за авторством сестры Петра. Еще в годы войны Ольга Пронько получила письмо от своей одноклассницы по россонской школе. Та рассказывала в нем о судьбе Машеровых, оставшихся на территории, захваченной врагом.

Ольга, ссылаясь на это письмо, пишет:

« Несмотря на тяжкие пытки, она не сказала ни слова, никого не выдала. Погибла как смелая и мужественная женщина-мать. В письме говорилось, что, когда на рассвете подпольщиков вывели на расстрел, мама крикнула фашистам: „Смерть вам, гады. Умираю за Родину“. Это слышал и потом рассказывал людям старик, который прятался в колхозном сарае рядом с озером».

Сейчас уже невозможно проверить, был ли действительно на берегу россонского озера сарай и прятался ли в нем таинственный старик. Примечательно, что в этих воспоминаниях имя одноклассницы тоже не упоминается. Хотя, если источник информации известен, почему бы его не назвать? Не находите, мой требовательный читатель, все это заставляет сомневаться в достоверности изложенного?

Позже Ольга старалась узнать самые мельчайшие подробности о последних днях жизни матери. Ей удалось встретиться с сокамерницей Дарьи Петровны Татьяной Георгиевной Симоненко (в замужестве Бритиковой). Кстати, в годы войны Симоненко была членом россонской подпольной организации, а затем партизанкой в отряде Дубняка. И вот что Ольга узнала.

Татьяну Симоненко арестовали в то же время, что и мать Петра. Когда ее втолкнули в камеру, она увидела там Дарью Петровну Ляховскую, Прасковью Яковлевну Дерюжину и еще десять-двенадцать человек, ей не знакомых. Дарья Петровна подошла к Татьяне и стала рассказывать ей притчу о том, что никогда нельзя впадать в отчаяние — после тяжелейших невзгод человек обретает счастье. Этой притчей Дарья Петровна поддержала молодую подпольщицу. А потом, когда Прасковья Яковлевна Дерюжина стала наизусть читать стихи, мать Машерова подсела к Тане и прошептала: «Они о нас ничего не знают, только подозревают. Не выдавай себя, здесь есть чужие люди…». Уточнения кто именно является чужаками не последовало.

А после этого, уже в который раз, Дарью Петровну вызвали на допрос. После допроса она вернулась «страшно избитая, на плечах было сплошное кровавое месиво, она еле стояла на ногах, но держалась мужественно».

О. Пронько пишет:

«Несмотря на такое тяжелое состояние, мама сразу сообщила свои ответы на вопросы палачей: „Что же они спрашивают о Петре? Он же ушел в Ушачи, может его уже нету в живых, а они спрашивают меня?“ А потом добавила: „Немцы бьют сильно, долго, но если выбьют первое слово, будут бить, пока не выбьют второе, а если выбьют второе, будут бить, пока не выбьют третье. Надо молчать“. Так, незаметно для других сидящих в камере (может и предателей подсаженных), мама учила подпольщиков, как вести себя на допросе».