Владимир Кантор - Карта моей памяти

Один из профессоров протянул нам по буклету о ресторане, куда нас везли.

Буклет я на днях нашел. Ресторан «Мядининкай» (MEDININKAI) находится в Вильнюсе по адресу: ул. Ausros Vartu, 6. В Старом городе Вильнюса можно насладиться видом старейшей городской хозяйственной постройки, бывшего склада XV – начала XVI века, украшенного эффектным черно-белым сграффито. После реставрации начала 1970-х здесь открылся ресторан «Мядининкай», одно из самых известных туристических заведений советского Вильнюса. Ресторан MEDININKAI («Мядининкай») расположен в самом сердце Старого города. Туда мы и поехали на двух машинах.

Надо сказать то, о чем сейчас говорить не принято, но это было правдой в те годы. Работая в центральном философском журнале, мы жили на грани бедности. Командировочных денег у меня было, как сейчас помню, 46 рублей, зарплату в 120 руб. я оставил дома, а с сорока шестью рублями в ресторан по моим тогдашним книжным понятиям ходить было нельзя. Но мы пошли. Было еще у меня усвоенное с детства из очень небогатой нашей семьи, особенно маминого ответвления, убеждение, что бедность не порок и что жить на подачки и халяву нельзя. Потом прочитал у любимого Бёрнса (в переводе Маршака, конечно):

Мамины родители жили в Лихоборах (название характерное) – диком и бедном уголке Москвы у Окружной железной дороги. Водопроводная колонка метров за двести от двухэтажного деревянного домика (в котором было четыре комнаты на четыре семьи, две внизу, две на втором этаже) и общее очко над огромной выгребной ямой, которую раз в месяц вычищал «гов-новоз», как дети называли эту машину. Опускали в выгребную яму трубчатый шланг и качали. Запах на улице был весьма сильный, и бабушка отправляла меня гулять подальше от дома. На колонку она ходила с двумя ведрами и коромыслом, на котором несла эти полные ведра. Мне давала бидон – хоть немного, а пригодится. Все шло в дом. Каждая капля воды. После какой-то очередной реформы бабушке повысили пенсию, и она стала получать 20 рублей. Перед смертью эта сумма дошла до тридцати. Всю жизнь сельская учительница, но в пенсионном раскладе это стоило дешево. И пища была – пшенная каша, чай и баранки, иногда сайки. Очень хорошо помню ее маленькую фигурку, искривленную от работы, с тяжелыми руками. После каждого сделанного дела подходила к красному углу, где висела икона Богоматери и лампадка, крестилась и бралась за другую работу. «Запомни, – повторяла она мне, мальчишке, – никогда не бери в долг, живи на то, что заработал. И не разрешай платить за себя, когда начнешь зарабатывать».

Отдельной фотографии у меня не сохранилось

Это мы около домика в Лихоборах, слева бабушка Люба с моим двоюродным братом Сашей, я на коленях у деда Сережи. Мы были одеты в наши самые нарядные одежки, для фотографа – матроски. Бедность и чистота. О костюмах даже отец не думал, а он преподавал в университете. Донашивал костюмы своего отца-профессора. У меня было до поступления на работу два костюма – один на аттестат зрелости, другой по такому же почти случаю. И вот я в Литве, в Вильнюсе, в дорогом ресторане, но в старом пиджаке, который мне родители «справили» на получение диплома. То, что он не комильфотный, я понял, оказавшись за длинным столом, на котором хрустальные рюмки, закуски из старых романов, водка, конечно, морс и минеральная вода. Но начали с мяса. Я смотрел, ел, выпивал и с каждой минутой все острее ощущал, насколько Российская Федерация беднее Литовской Республики, что мы почти нищие рядом с литовцами, стройными, спортивными, холеными. Рядом со мной сидел Ренька Садов, не скажу счастливый, но с довольством, похожим на счастье. Очечки сползли на кончик носа, иногда он их поправлял, губы лоснились от копченой рыбы и икры, которую он густо намазывал на хлеб с маслом.

Один из старших преподавателей приглядывал за нами двумя, подливая водку, когда рюмки пустели. Поначалу это было дело официантов – наливать, но проректор сказал официантам, что они сами поухаживают за дорогими гостями. И наливали нам рюмку за рюмкой, подливали, меняли бокалы, не давая передохнуть. Так что роман «Крокодил», написанный в 1986 г., роман о том, что интеллектуалам приходилось пить – другого варианта самореализации в жизни у большинства не было, – складывался годами. Лет десять наблюдений, переживаний и алкогольных соучастий привели в результате к этому странному и трагическому тексту, где Крокодил, он же Левиафан, то есть государство (если вспомнить Гоббса), поедает интеллигента. Роман не печатали несколько лет, а потом текст понравился Самуилу Лурье и «Нева» взяла (в 1990 г.), а десять лет спустя, в 2002 г. с помощью друзей он вышел отдельной, маленькой, но книгой.