Чарльз Тейер: Медведи в икре

Был еще Лоуренс Тиббетт [139] Лоуренс Тиббетт (Lawrence Tibbett) (1896–1960) — известный американский певец, актер, радиоведущий. , приехавший, чтобы услышать, как поют при Советах. Тиббетта и его жену мы взяли с собой на пикник в такое место, откуда открывался прекрасный вид на всю долину Москвы-реки — недалеко от нашего места для игры в поло. После ужина мы сидели возле костра и говорили о социалистическом эксперименте и его влиянии на оперный бизнес. Внизу под нами в долине паслись несколько овечьих стад. Когда стало смеркаться, пастухи начали перекликаться песнями. Поскольку они расположились довольно далеко друг от друга, то пели по очереди, по одной строчке или куплету. Послушав их несколько минут, Тиббетт присоединился к этому хору, ведя свою партию на самых верхах своего голоса. Крестьяне, должно быть, были немного озадачены незнакомым голосом, и мало-помалу их собственные голоса стали звучать все ближе и ближе к нам. Затем пение прекратилось, и мы услышали, как кто-то карабкается по крутому откосу под нами. Через несколько мгновений сотня любознательных, робких овечьих мордочек неуверенно появилась в свете костра. А за ними пришли и пастухи со своими собаками и уселись у костра возле нас.

— Кто из вас нам подпевал? — спросил один из них.

Тиббетт признался.

— У вас от природы хороший голос, — сказали они ему, — но вам надо поупражняться.

Через переводчика Тиббетт спросил, а не могут ли они дать ему какие-нибудь наставления. Они быстро согласились и через несколько минут уже учили его старинным русским крестьянским песням. Довольно быстро Тиббетт подхватил мелодию и стал петь так же страстно, как и любой из пастухов.

— Он легко учится, — прошептал мне на ухо один из пастухов. — Если он захочет чуть-чуть потрудиться, то из его голоса что-нибудь да выйдет.

Было далеко за полночь, и овцы уже давно сбились в плотный круг по краям пространства, освещенного пламенем костра, когда Тиббетт все-таки решил, что уроков пения для этого дня уже достаточно. Мы затоптали костер, а пастухи приподняли на прощанье свои маленькие круглые шапки и отправились обратно в темноту, сопровождаемые своими полусонными стадами.

Сезон общественной жизни для дипломатов в Москве длился с ранней осени и до поздней весны, при том что летом устраивалось лишь несколько приемов и только для того, чтобы что-нибудь да происходило. В первый раз американцев втянули в некое подобие общественной круговерти вскоре после приезда посла Буллита. Он побывал в других посольствах на целой череде суаре, концертов, танцевальных вечеров и не был особенно впечатлен оригинальностью развлечений. Поэтому, когда он уехал в Вашингтон на консультации в конце зимы 1934/1935 года, он оставил нам инструкции, что на третий день после своего возвращения хочет устроить прием, который превзойдет все, что Москва когда-либо видела как до, так и после революции.

— Я тебя совершенно ни в чем не ограничиваю [140] В оригинале: Sky is the limit! , смотри только, чтобы это было здорово и необычно!

После своего эксперимента с морскими львами я немного побаивался иметь дело с животными, но Ирена Уайли, жена советника, настаивала, что животные должны, по крайней мере, присутствовать на приеме. Ни одно посольство никогда не позволяло себе большего развлечения, чем пригласить тенора. И наши заказы должны быть иными.

— Давай раздобудем каких-нибудь животных с фермы и создадим миниатюрный скотный двор в углу бального зала. Мы назовем все это «Весенним фестивалем», — я знал, что с ней лучше не спорить.

Затея выглядела очень просто. Всего-то нужно было несколько ягнят и чуть-чуть полевых цветов и несколько маленьких березок в горшках. Но мы не подумали о погоде. За две недели до дня, на который был назначен прием, погода все еще оставалась холодной и скверной, а в лесах по колено лежал снег. Ни березки, ни цветы даже не думали распускаться. Кроме всего прочего, начались проблемы с овечками. Колхоз согласился дать несколько овечек в аренду, но когда мы попытались провести костюмированную репетицию, оказалось, что овечий запах слишком силен для любого бального зала. Мы пытались их мыть, купать в дезинфицирующем растворе, опрыскивать духами, но все было тщетно. Тогда мы попробовали молоденьких козочек. К нашему удивлению, с ними дело пошло лучше, но все равно в зале от одного их присутствия атмосфера становилась тяжелой. Мы отправились к нашему старому другу директору зоопарка. Нас сей раз он был более дружелюбным и уже не так нервничал, имея дело с иностранцами. Он предложил горных козочек.