Ирина Толмацкая: Кто ты, Кирилл Толмацкий?

– Ира, не носи черное, и так тощая, а в черном тебя вообще не видно! – говорит она.

– Хорошо, мамочка, больше не буду, – отвечает та.

– Вот и умница, – кивает мама.

Мы кочуем, встречаемся с Ирой где угодно, только не дома. Я боюсь увлечься разговором, ляпнуть лишнее и невольно выдать самый страшный секрет. Принцип «только не говори маме» актуален для всех. Да и нужна ли кому-то правда, банальная, беспощадная и до обидного очевидная?

Последняя запись в Инстаграме Децла – фото его картины «RIP RGB». 9 декабря 2018 год

В Инстаграме Децла среди последних публикаций – картины с буквами. От аббревиатуры R.I.P. («rest in peace» – «покойся с миром») невольно вздрагиваешь – эта совсем последняя. Впрочем, посвящение правоверному растаману Бобу Марли логично. Кирилл прошел все стадии отношения к легенде регги – от подражания и обожания до уважительного почитания. Его собственные похороны какие-то недоступные человеческому пониманию силы назначили на день рождения Марли. Как итог? Как награду?

Холст «Crime Scene» из коллекции «Теория заговора».

9 декабря 2018 год

Или основной смысл несет предпоследняя – слово ART (искусство), перечеркнутое полицейской лентой «crime scene do not cross»? И последующая с R.I.P. имеет отношение к философскому хип-хопу вообще?

Остальное изобразительное искусство от Децла – трафаретные буквы, что-то вроде головоломок, сделанных по образу и подобию тех, что давно заполонили соцсети. Раньше дети играли в «казаков-разбойников» на районе, передвигаясь по стрелочкам и подсказкам. Теперь складывают буквы в слова – так можно вычленить мысль, погадать на будущее, лучше узнать собственную личность, да и вообще найти ответы на многие вопросы. А его подписчики приучены смотреть между строк, искать подсказки на битах, разгадывать ребусы, следить не за хайпом – за смыслом! И они уже все выяснили. Знают, куда он скрылся от всезнающей общественности, о чем пишет новую музыку и даже, в каком возрасте вернется к ним обратно.

Пока читаешь комментарии, не отпускает мысль, что их авторы не заслужили лишающей надежд и местами неприглядной правды не меньше мам. Недалеко ушла от главной темы этой главы.

И хороший ли выйдет рассказчик из матери? Дело ведь даже не в любви безусловной и необъективной! А в том, что самые острые углы и спорные моменты его биографии проходили мимо нее. «Только не говори маме» – одна из самых живучих, переходящих из поколения в поколение формул.

И все-таки мы попробовали.

Ирина Толмацкая, Сочи, сентябрь 2019 года

1-й Амбулаторный проезд здесь логично примыкает ко 2-му, такому же Амбулаторному. Амбулаторным называется и пруд, который каждую зиму покрывается льдом, превращаясь в бесплатный каток для местной детворы. Московский дом, в котором началась эта история, – самый обычный. Пятиэтажка, хрущевка, хрущеба – одна из миллионов безликих коробок с одинаково обшитыми балконами и низкими потолками, ловко увильнувшая от всяких реноваций и оптимизаций. С тротуаром у подъезда, чтобы ходить, березками и рябиной, чтобы собачкам было на что писать, а бабушкам, под чем сидеть на скамейках, двором, дабы днем гулять культурно, а вечером как пойдет. Функциональные приспособления для выбивания ковров и паласов в виде труб горизонтальных история не сохранила, но тогда, давно, такие имелись у каждого дома. Советский минимализм уважал лаконичную точность, соглашаясь с тем, что нашему человеку много для счастья не нужно. Там, неподалеку от кинотеатра «Баку», получившего свое название вследствие горячей моды на дружбу народов, на том самом Амбулаторном пруду, когда-то каталась и она – мама нашего героя.

Напротив, за условной чертой Ленинградского проспекта, расположились окнастые дома литераторов с потолками повыше и жильцами понеобычнее. Стены тамошних квартир, кухни и даже отдельные предметы интерьера воспевались в повестях и даже романах. Вечером сквозь открытое окно здесь можно было услышать, как читает хрустально-плачущим голоском свои стихи Белла Ахмадулина. Тут варили утренний кофе и выпивали вечерние стопки Александр Галич, Владимир Войнович, Василий Аксенов и много кто еще. Рассказы о том, как в 70-е пишущий народ страшно притесняли, ходили по кругу, но Москва упорно производила и приманивала все новых и новых сочинителей.