Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

То, что случилось потом, гарантировало, что это будет вечеринка, которую запомнят. Шелли и Трейси решили присоединиться к этому цирку, потирая руки о грудь Криста и целуя друг друга. Курт быстро объявил следующую песню: «Эта называется Breaking the Law («Нарушая закон»)». Они сыграли то, что позже будет иметь название Spank Thru, песню о мастурбации. Компания из Рэймонда, возможно, и не была самой искушенной аудиторией, но у них начало складываться впечатление, будто они стали объектом какой-то шутки.

Шелли, пытавшаяся стащить драгоценный Michelob, к несчастью, зацепилась своим ожерельем за дверцу холодильника. Когда Вэйл Стивенс закрыла дверь и порвала ожерелье, завязалась драка. «Ты жирная гребаная сука», – завопила Шелли, когда они с Вэйл вывалились на подъездную дорожку. «Мы нарочно вели себя отвратительно, – вспомнила Шелли. – Для нас они были деревенщинами, а мы не хотели быть такими же».

Курт, видя, как его первое выступление превращается в хаос, отложил гитару и вышел на улицу, испытывая одновременно и изумление, и отвращение. На улице к Курту подошла привлекательная девушка, и он почувствовал, что его юношеские мечты о том, чтобы стать рок-звездой и привлекать поклонниц, наконец-то сбываются. Но вместо того чтобы оказаться восхищенной фанаткой, эта блондинка с начесом просто хотела узнать слова песни Hairspray Queen. Очевидно, она подумала, что песня была написана о ней и, возможно, прямо на месте. Это был лишь первый из многих случаев неверного толкования текстов Курта. Даже на этом первом концерте Курт не был добр к публике, неверно истолковавшей его истинные намерения. «Я те скажу слова, – сказал он ей таким тоном, словно его оскорбили. – Они такие: блядь, пизда, хуесос, мудак, говноед, сукин сын, анальный зонд и ублюдок». Девушку как ветром сдуло.

Курт пошел искать Криста и нашел его на крыше фургона, мочащегося на машины других гостей. Видя это зрелище и всегда заботясь о своей безопасности, Курт сказал всем, что пора уходить. Они собрали свои пожитки и ушли, ожидая, что их отступление будет прервано кулаками и ногами хозяев. Но компания рэймондцев, несмотря на все безумства и оскорбления, которым они подверглись, и несмотря на то что их считали деревенщинами, на самом деле оказалась более благосклонной, чем многие зрители, которые готовы были заплатить, чтобы увидеть Nirvana в течение следующих нескольких лет. Некоторые даже высказали свое мнение: «Вы, ребят, великолепны». Эти слова были для Курта бальзамом на душу. Видеть свое отражение в аудитории, пусть даже не совсем восторженной, было гораздо привлекательнее, чем его собственная самокритика, которая была бесконечно жесткой. Если компания не повесила его на ближайшем фонарном столбе, то это уже триумф. Публика, отвлеченная женскими драками, пивными ссорами и выпрыгивающим из окон полуголым мужчиной, предложила ему попробовать то, чего он жаждал больше всего на свете: наркотик внимания.

Видеть свое отражение в аудитории, пусть даже не совсем восторженной, было гораздо привлекательнее, чем его собственная самокритика, которая была бесконечно жесткой.

Когда все они втиснулись в фургон, возник спор о том, кто из них наименее пьян, и, хотя Курт был самым трезвым, никто не доверил ему вести машину. Он сел на заднее сиденье, а Буркхард – за руль. «Все вышли на подъездную дорожку, чтобы посмотреть, как они уезжают, – вспоминал Джефф Фрэнкс, живший в этом доме. – Они все сидели в задней части фургона, с открытой задней дверью, прямо на рулонах с коврами. Мы видели, как они закрыли раздвижную дверь и помчались прочь, выплевывая гравий из-под колес».

В фургоне не было окон, и с закрытой раздвижной дверью было совершенно темно. Пройдет несколько месяцев, прежде чем группа снова будет играть перед публикой, но они уже смотрели в будущее, а маленькая часть их легенды уже сформировалась.

Через два месяца после шоу в Рэймонде Курт совершил еще одно важное путешествие: он раз и навсегда покинул Абердин. Курт провел там первые двадцать лет своей жизни, но, уехав, редко возвращался назад. Курт собрал свои вещи, которые в то время состояли всего лишь из мешка Hefty с одеждой, ящика с альбомами и своей теперь уже опустевшей крысиной клетки, и погрузил их в машину Трейси для 65-мильной поездки в Олимпию. Хотя Олимпия была ненамного больше Абердина, это был университетский городок, столица штата и одно из самых странных мест к западу от Ист-Виллиджа, со странным набором панк-рокеров, художников, потенциальных революционеров, феминисток и просто чудаков. Студенты колледжа штата Эвергрин, именуемые Гринерами, создали свою собственную учебную программу. Курт не собирался поступать в колледж, но, по крайней мере, он был подходящего возраста для общения с ними. У него были противоречивые отношения с творческой компанией города – он жаждал их признания, но часто чувствовал, что не соответствует их ожиданиям. Это была постоянная тема в его жизни.