Чарльз Р Кросс - Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде [litres]

Со своей стороны Кортни все еще была потрясена тем, что она так неправильно истолковала Хиршберг. Большинство вопросов, поднятых в статье, уже были ранее затронуты в других материалах, но тон именно ее статьи был похож на классовую войну. В 1998 году Кортни опубликовала следующее размышление на America Online:

Я, черт возьми, не имела НИКАКОГО понятия, как такой «ажиотажный менталитет», как Vanity Fair/ Хишберг, воспримет меня и мою семью. Всю свою жизнь я была защищена от мейнстрима всеми возможными способами: феминизм, панк-рок и субкультурная жизнь не позволяли мне иметь систему ценностей, которая понимала бы мейнстрим, или что у нас, «грязных панков», нет прав на американскую мечту. Кроме того, я думала, что было бы здорово прославиться. Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛА об образе, в который меня загонят… Но факт остается фактом: большая часть этой статьи была недосказанной и недостоверной.

Внимание к Курту и Кортни переместилось из рок-журналов в газеты США, где суд общественного мнения был скор на обвинение любого родителя, считающегося никудышным. Таблоид Globe опубликовал статью с заголовком «Ребенок рок-звезды родился наркоманом», дополненную фотографией уродливого новорожденного, под которым ложно подразумевалась Фрэнсис. Хотя Кортни была не первой матерью, имевшей проблемы с наркотиками и родившей ребенка, но вскоре она стала самой обсуждаемой. О «ребенке Кобейнов» говорили так же, как о ребенке Линдбергов несколько десятилетий назад. Аксель Роуз из Guns’N’Roses даже выдал со сцены: «Курт Кобейн – гребаный наркоман с женой-наркоманкой. И раз ребенок родился калекой, я думаю, что их нужно посадить».

Через два дня после рождения Фрэнсис худшие опасения супругов оправдались, когда в больнице появился социальный работник из службы опеки округа Лос-Анджелес с экземпляром журнала Vanity Fair. Кортни пала духом и чувствовала, больше чем когда-либо в своей жизни, что ее судят. Так оно и было. Курт провел большую часть своей жизни, чувствуя себя осуждаемым, но на этот раз оценивались его родительские способности и его наркомания. Разговор между социальным работником и Лав сразу же стал раздражительным. «Через пять минут после встречи с ней, – вспоминала Розмари Кэрролл, – Кортни создала атмосферу, в которой эта женщина хотела унизить и причинить ей боль. И, к сожалению, амуниция была при ней». Округ подал ходатайство, чтобы у них забрали Фрэнсис, а Курта и Кортни объявили негодными родителями, на основании практически одной лишь статьи Vanity Fair. В результате действий властей округа Кортни даже не разрешили забрать Фрэнсис домой, когда она вышла из больницы через три дня после родов. Вместо этого Фрэнсис пришлось остаться там для наблюдения, несмотря на то что она была вполне здорова, и только через несколько дней малышка оказалась на попечении няни, поскольку суд не отдал ее Курту и Кортни.

24 августа 1992 года, через шесть дней после рождения Фрэнсис, состоялось первое судебное заседание. Хотя Курт и Кортни надеялись сохранить опеку над Фрэнсис как супружеская пара, они были готовы к тому, что суд может наложить ограничения на одного из родителей, и поэтому наняли разных адвокатов. «Это был стратегический ход, – вспоминал Нил Херш, адвокат Курта, – поэтому, если есть расхождение интересов или вопросы, вы можете разделить родителей и быть уверенным, что ребенок остается в семье». Как бы то ни было, судья постановил, что Курту и Кортни не разрешается видеться с собственным ребенком без присмотра назначенного судом опекуна. Курту было предписано пройти 30-дневный курс лечения от наркомании, и оба родителя должны были регулярно сдавать анализы мочи. Курт был чист уже несколько дней, но все же сказал Кортни, что это решение разбило его сердце. «Это было ужасно, – вспоминала Кэрролл. – Этот ребенок был очень желанным. Кортни прошла через многое, чтобы родить ее. Почти все, кого она знала и кому доверяла, убеждали ее с разной степенью давления не заводить этого ребенка. За исключением, конечно, Курта. Она пережила физическую боль, гораздо большую, чем при нормальной беременности, из-за борьбы с ломками, и оставалась здоровой, когда все вокруг нее здоровым не было. Пройти через это, родить ребенка, а потом видеть, как его у тебя забирают…» – Херш вспоминал, наблюдая за Куртом и Фрэнсис: «Видели бы вы его с этой малышкой. Он мог просто сидеть и смотреть на нее часами. Курт был таким же любящим, как любой другой отец».