Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Нежданным, но очень званным визитером за кулисами «Эрлс-Корта» стал Боб Клоуз. Я не видел Боба с середины шестидесятых, со времен группы Tea Set , хотя так совпало, что он женился на моей старой школьной подруге из Френшема. Кстати, спустя года два на Гудвильском фестивале скорости появился еще более невероятный гость из прошлого – Клайв Меткаф, тоже товарищ по политеху на Риджент-стрит. Кто-то на редкость бестактный отпустил недоброе замечание – мол, Клайв, уйдя из группы, теперь, должно быть, чувствует себя человеком, потерявшим выигрышный лотерейный билет. Клайв спокойно ответил, что он и Кит Ноубл решили сбросить всех нас за борт, считая, что правильный карьерный ход совершают как раз они двое. Как заметил Клайв, «мы-то думали, что вы неудачники…».

После «Эрлс-Корта» я, настоящий рок-н-ролльный бунтарь, экспроприировал наши стиральные машинки. Во время предыдущих гастролей обнаружилось, что на полотенца, которыми нас обеспечивали промоутеры, тратятся сотни тысяч долларов, и на сей раз мы обзавелись собственными мощностями. Стиральные машинки промышленного класса я забрал домой, и там они весело крутились еще не один год…

На концерте в «Эрлс-Корте» 28 октября 1994 года к нам на сцену вышел Дуглас Адамс. Эту возможность мы предложили ему отчасти в подарок на день рождения, но также в благодарность за то, что придумал название альбому «The Division Bell». От волнения Дуглас явно забыл мой совет: «Делай что хочешь, Дуглас, только не смотри вниз…» (см. также предыдущее фото).

В то время концерты в «Эрлс-Корте» были просто концом очередных гастролей, но на самом деле отметили прекращение нашей работы. В следующие десять лет вышли концертный альбом и видео по материалам тура, оба под названием «Pulse», а также всякие антологии и оцифрованные версии нашей работы в новых форматах. Но мы больше не ездили с концертами и не выпускали нового материала.

Я думаю, Дэвид с легкостью признает, что снова ввязываться в драку меньше всех хотелось ему. Похоже, аппетит к последствиям очередного разгона гастрольной механики пропал у него начисто. Но я все-таки лелеял надежду, что конец группы Pink Floyd как деятельной силы еще не наступил. Мы еще много чего никогда не делали. Мы так и не развили идею Дэвида поиграть в акустике. Мы так и не выпустили эмбиент, оставшийся от работы над «The Division Bell». И – по крайней мере, до сей поры – я так и не появился в «Параде личностей» на шоу «Never Mind the Buzzcocks». Мы столько времени провели в относительном бездействии, что надежда на новые записи, не говоря о живых концертах, таяла на глазах. Но затем как гром среди ясного неба – среди ясного лазурного неба Карибов, между прочим, – случился нежданный поворот событий.

На репетиции перед «Live 8» в Black Island Studios в западном Лондоне. Выбор барабанных установок был богатый, но я предпочел верную DW, на которой играл в 1994 году в туре «The Division Bell».

В январе 2002-го я с семьей отдыхал на карибском острове Мюстик. В начале каждого года там проводится пляжный пикник – собирают деньги в пользу местной школы. На этом пикнике чьи-то сильные руки вдруг обхватили меня за плечи, а потом за шею. Я увидел, как удивленно расширяются глаза Нетти…

Роджер. Увидев меня на пикнике, он подкрался и застал меня врасплох. За предыдущие лет пятнадцать мы виделись всего пару раз. Я часто гадал, какая будет атмосфера, если мы ненароком друг с другом столкнемся, как мне подойти к этой встрече. Зря тратил время.

Мы с Роджером разговорились – проговорили чуть не полдня – и до отъезда с острова встретились еще пару раз. Теперь, когда под мосты прошлого утекло столько воды, просто колоссально было помириться с одним из старейших друзей. Груда эмоционального багажа осталась на мюстикской таможне.

Позднее в тот же год мне позвонили и пригласили выступить гостем Роджера на «Уэмбли-арене» во время его тура 2002 года. Согласился я не сразу – поначалу слегка занервничал, – но сообразил довольно быстро: если упущу эту возможность, буду горько жалеть до конца своих дней. Я так долго оплакивал наш разрыв, что не воспользоваться шансом очень публично продемонстрировать вызревший момент примирения – редкая глупость. Сыграл я только на одной вещи – Роджеровой аранжировке «Set the Controls for the Heart of the Sun», – однако весь вечер был просто фантастическим. Группа Роджера оказалась замечательно радушной, и ужасно приятно было поработать с Гарри Уотерсом, который стоял за клавишными: Гарри – сын Роджера, а вдобавок мой крестник.