Александр Рыбин - Современный кочевник (дневник на Дороге)

Перевал Громотуха. Гулкая река в пропасти под нами. Под колесами автомобиля. Колеса автомобиля выдавливали из дороги в пропасть осколки камней. Мы в кузове. Под мокрым снегом. Но здорово, что ветер в лицо - чувствовали натяжение скорости.

Мы чувствовали натяжение скорости на стареньком, но быстроходном катерке. На Оби. По пути в поселок Нарым. Поселок не сильно, как выяснилось, изменился с тех пор, как там вынужденно проживал ссыльный большевик Сталин. Почти сплошь те же, столетней давности, дома. Полицейский участок, заброшенный, разрушался. В его изгнивающих комнатах гуляли коровы. Коровьи лепешки налипли на герб Российской империи. Зато домик Сталина стоял целехонький. Взятый под покровительство краеведческого музея. Деревянная коробочка со скудным убранством. Сталин жил бедно. Как и подобает истинному кочевнику.

До того и после я множество раз навещал места, связанные с революционерами. Русскими, американскими, китайскими. Они ведь тоже кочевники. Настоящий революционер - всегда кочует. После захвата власти, превратившись в правителя, он становится оседлым. Иначе - до смерти кочует. Если не изменит своим идеям, идеалам. Китайские коммунисты, сторонники Мао Цзедуна, жили в пещерах и степях. Прошли через весь Китай. Босыми ногами по снегу. Пока боролись за власть. Русские большевики и эсеры в начале XX века постоянно меняли съемные квартиры ("вписки" - по-современному), скрываясь от охранки. Когда охранка их ловила, они опять же часто меняли "вписки": тюрьмы, каторги, поселки для ссыльных. Побеги. Если удачные, то кочевья по европейским и американским городам. Революция немыслима без кочевничества. Без кочевничества она вырождается в конспирологические или интеллектуальные упражнения. Герой Кубинской революции - Эрнесто Че Гевара, устав от должности министра, конференций и экономических реформ, уехал с Кубы. Мотался по Африке и Южной Америке, пытался организовать новую революцию, размером с целый континент.

А девушка азиатских кровей... я не называю здесь ее имя, не называю имен тех, которых, считаю, не надо возвращать в свою жизнь. Слово изреченное, тем более написанное материализуется. Люди, названные по имени на бумаге, появляются в жизни. Переступают твой порог. Или яростно вламываются, двери с петель. Будто их громко и настойчиво звали.

Так что... они сыграли свою роль в моей жизни. Лежат на полочках воспоминаний. Пусть лежат. Не нужно им сваливаться в мое настоящее. Ведь еще столько нового, неизведанного собственным опытом.

... про девушку азиатских кровей. Мы прожили вместе полтора года. Почти срослись в семью. У нее народилась мечта. Из зависти к лучшей подруге - та переехала в Москву, хорошо устроилась. Обязательно переехать в Москву. Она понукала, подталкивала меня к Москве. И другая ее мечта. Чтобы мы зарабатывали много денег. Разбогатели. Я чужд материальным благам. Такая уж черта характера. И ненавидел, до сих пор ненавижу Москву. Москва - это не Россия. Стеклянные люди, невидящие друг друга. Чудовищная деформирующая личность энергетика. Пытался объяснить ей. Она понукала, подталкивала. Потому что решила, что я ей уже должен. И вытолкнула. Совсем. Из Томска. Уехал на Крайний Север. В поселок на Полярном круге. Без желания на какую-либо переписку или телефонные звонки.

В представлениях аборигенов, пеших кочевников Австралии, всякое имущество, "добро", может таить в себе некое зло и способно причинить вред своему владельцу. Поэтому "добро" должно постоянно прибывать в движении. Самая распространенная форма передвижения вещей у аборигенов - обмен. Обмен всегда симметричный. Ни в коем случае не для личного обогащения. Меняемые вещи являлись знаком. Знаком намерений: снова встречаться, устанавливать границы, вступать в родство через брак, петь, танцевать, делиться ресурсами, делиться идеями. Прочитал это у Брюса Чатвина. В его книге о путешествии в Австралию - в "Тропах песен".

Таким образом, у австралийских аборигенов не существовало частной собственности. По религиозным соображениям. Не было и государственной. Как таковое понятие "собственность" у них отсутствовало. Черные, в спутанных бородищах, бродившие в набедренных повязках по желтым пустыням, спавшие на земле аборигены были гораздо ближе к коммунизму, чем Советский Союз на пике своего развития. Или даже выше коммунизма. Все же он сильно привязан к распределению материальных благ. У аборигенов превыше всего стояли ценности духовные. Они и переходы свои совершали не из потребительских соображений. Шли по маршрутам "песен". "Песен", которые рассказывали о сотворении мира. То есть они возвращались в Начало Времен, двигаясь вдоль одной из песен.