Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

И тем не менее, судя по всем рассказам, женщины и дети его обожали. Он был любимцем семьи Черчилль и никогда не забывал о днях рождения членов этого семейства. Особенно его любила Клементина, вообще-то не слишком жаловавшая большинство министров и генералов, с которыми работал Черчилль. Демонстративно строгий облик Линдемана маскировал очень ранимую натуру – ему было исключительно важно, как его воспринимают окружающие; он даже не носил наручных часов, опасаясь, что с ними он выглядит недостаточно мужественно [206] Наручные часы оставались исключительно женским аксессуаром до Англо-бурской войны, когда их впервые начали носить английские солдаты и офицеры. Первая мировая сделала наручные часы уже вполне респектабельным мужским (причем военным) аксессуаром, так что идиосинкразия Линдемана к наручным часам, скорее всего, имела иные корни. – Прим. ред. . Он изо всех сил старался скрывать ласковое прозвище, которое в детстве дали ему родители: Персик.

Ему непременно требовалось первенствовать во всем, чем бы он ни занимался. Он играл в теннис на профессиональном уровне – однажды даже выступал на Уимблдоне в парном разряде. Он часто играл с Клементиной, но, по словам своей сестры Линды, ни тени радости при этом не мелькало на его лице. Казалось, в нем вечно идет какая-то внутренняя борьба: «Персик за ланчем омерзительно бахвалится всезнайством, отчего беседа становится нескончаемым кошмаром постоянных ошибок. Персик с необычайной решимостью играет в шахматы, в теннис, на фортепиано. Бедняга Персик – по сути, он никогда по-настоящему не играет » [207] Fort, Prof , 12. .

Так уж случилось, что Линдеман родился не в Англии, а в Германии – в курортном городе Баден-Баден, 5 апреля 1886 года. Линдеман считал, что виной тому – эгоизм его матери. «Она знала, что подходит время родов, и тем не менее предпочла произвести его на свет именно на немецкой территории. Этот факт всю жизнь служил для Линдемана источником раздражения», – писал лорд Биркенхед [208] Birkenhead, Prof in Two Worlds , 16. . Собственно говоря, Линдеман видел себя кем угодно, только не немцем, и вообще ненавидел Германию, однако из-за своего места рождения во время предыдущей войны – а теперь и во время нынешней – его патриотизм нередко подвергали сомнению. Даже Колвилл поначалу отмечал: «Его заграничные связи сомнительны» [209] Fort, Prof , 208. .

Мать Линдемана оказала на него серьезное влияние и в другой области: позже оно сильно отразилось на том, как его воспринимали окружающие. Именно она посадила своих детей на строгую вегетарианскую диету – еще в ранние годы их жизни. И она, и почти все дети вскоре отказались от такого рациона, лишь он один с каким-то мстительным упорством продолжал его придерживаться. День за днем Линдеман в невероятном количестве поглощал белки яиц (ни в коем случае не желтки) и майонез, сделанный на основе оливкового масла. Кроме того, он был знатным сладкоежкой, а особую страсть питал к шоколадкам с начинкой (первое место среди них занимали конфеты «Фуллер» с шоколадным кремом). По собственным осторожным подсчетам, ежедневно Линдеман потреблял до 200 г сахара (эквивалент 48 чайных ложек).

Линдеман и Черчилль познакомились летом 1921 года на одном обеде в Лондоне и со временем сдружились. В 1932 году они вместе проехали по Германии, чтобы посетить поля битв, где некогда сражался герцог Мальборо, предок Черчилля, биографию которого он тогда писал. Разъезжая по сельской местности на «Роллс-Ройсе» Профессора (который унаследовал от умершего отца огромное состояние), они отметили царящий там подспудный воинствующий национализм. Это встревожило их и заставило заняться активным сбором сведений о подъеме милитаризма в гитлеровской Германии – чтобы открыть Британии глаза на угрожающую ей опасность. Дом Черчилля стал своего рода разведывательным центром, где собиралась информация о Германии, поступавшая из внутренних немецких источников.

Лнндеман ощущал профессиональное родство с Черчиллем. Ему представлялось, что этот человек должен был бы стать ученым, но отверг свое призвание. Черчилль, в свою очередь, восхищался способностью Линдемана запоминать детали и разлагать сложные вопросы на фундаментальные составляющие. Он часто отмечал, что у Профессора «замечательный мозг» [210] Colville, Winston Churchill and His Inner Circle , 46. .

Встреча Линдемана с доктором Джонсом началась, как и планировалось, с обсуждения вопроса о том, овладела ли Германия искусством обнаружения вражеских самолетов с помощью радиоволн. Джонс был уверен, что немцам это удалось. Он приводил разведданные, подтверждавшие его точку зрения. Ближе к концу совещания Джонс сменил тему. В этот же день, несколько раньше, случилось нечто такое, что вызвало у него беспокойство. Один из его коллег, полковник авиации Листер Бленди, глава службы, отвечающей в Королевских ВВС за радиоперехват немецких переговоров, передал Джонсу копию сообщения люфтваффе, расшифрованного в Блетчли-парке.