Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Организация «Массовое наблюдение» выпустила «Декабрьскую директиву», в которой просила сотрудничающих с ней многочисленных авторов дневников выразить свои чувства по поводу наступающего года.

«Что я чувствую по поводу 1941-го? – писала Оливия Кокетт, один из этих авторов. – Я на пару минут перестала печатать, чтобы прислушаться к слишком шумному вражескому самолету. Он сбросил бомбу, от которой мои занавески вспучились внутрь, а весь дом содрогнулся (я в постели под самой крышей). Теперь ему вслед лают орудия. В нижней части моего сада есть воронки, там же лежит маленькая неразорвавшаяся бомба. Четыре окна разбиты. За пятиминутную прогулку можно увидеть развалины 18 домов. У нас живут две группы друзей, чьи дома разрушило бомбами.

Что касается 1941-го, то мне кажется, что я буду чертовски рада, если мне повезет его увидеть – а я все-таки хотела бы его увидеть». По ее словам, в глубине души она ощущала «жизнерадостность». Впрочем, она добавила: «Но ДУМАЮ я иначе, я думаю, что мы будем жить почти впроголодь (пока я еще не испытывала голода), думаю, что многие из наших молодых мужчин погибнут за границей» [759] Cockett, Love and War in London , 181–182. .

Рузвельт вернулся в Вашингтон 16 декабря, в понедельник, «загорелый, брызжущий весельем, оживленный», писал его спичрайтер Роберт Э. Шервуд, драматург и киносценарист. На другой день президент устроил пресс-конференцию. Приветствуя репортеров, он курил сигарету. Интригуя, как обычно, журналистов, он начал с того, что «никаких особых новостей для них у него нет», – после чего анонсировал идею, пришедшую ему в голову на борту «Таскалусы». Эту идею историки позже назовут одним из важнейших поворотных моментов войны.

Он начал так:

– Подавляющее большинство американцев совершенно не сомневается, что в настоящее время лучшая защита для Соединенных Штатов – успешная защита Британией себя самой.

Сейчас я попытаюсь стереть знак доллара. Думаю, никому из присутствующих такая идея никогда не приходила в голову – избавиться от этого старого, глупого, дурацкого знака доллара. Позвольте, я приведу вам пример». И он предложил им сравнение, которое сводило его идею к чему-то знакомому и легкому для понимания, к чему-то вполне созвучному повседневному опыту бесчисленных американцев.

– Допустим, у моего соседа загорелся дом, а у меня есть садовый шланг, он в четырех-пяти сотнях футов – но, бог ты мой, если сосед сможет взять мой шланг и подключит его к своему гидранту, вполне может статься, что тем самым я помогу ему потушить пожар. Как же я поступлю? Я ведь не стану ему говорить перед этой операцией: «Знаешь, сосед, этот садовый шланг обошелся мне в $15, так что ты мне должен заплатить за него эти самые $15». Какая трансакция тут происходит? Я не хочу получить $15 – я хочу, чтобы мне вернули мой садовый шланг после того, как потушат пожар. Ладно. Если эта штука останется целой и невредимой, он ее вернет и скажет мне за нее большое спасибо. А если в шланге прожжет дырки, нам необязательно поднимать вокруг этого слишком уж большой шум, но я скажу соседу: «Я с радостью одолжил тебе этот шланг. Но теперь, я вижу, им больше нельзя пользоваться – он весь в дырках».

Он спросит: «А какой он был длины?»

Я отвечу: «Сто пятьдесят футов».

Тогда он скажет: «Ладно, я тебе принесу новый, точно такой же» [760] Sherwood, Roosevelt and Hopkins , 225. .

В этом и состояла суть законопроекта, внесенного вскоре в конгресс. Он имел номер H.R. 1776 и назывался «Законопроект о дальнейших усилиях по обеспечению защиты Соединенных Штатов и о других задачах». Вскоре его начали называть проще – Акт о ленд-лизе, и это название закрепилось за ним надолго. Основная идея этого предложения сводилась к следующему: в интересах Соединенных Штатов обеспечивать Британию (и любого другого союзника) всей помощью, которая ей необходима, вне зависимости от того, может ли она за это заплатить.

Законопроект тут же встретил ожесточенное сопротивление со стороны сенаторов и конгрессменов, полагавших, что он втянет Америку в войну – или, как ярко предсказывал один из его оппонентов (также пользуясь образами, близкими сердцу простого американца из срединных штатов), приведет к тому, что «каждый четвертый американский мальчишка будет зарыт в землю». Это пророчество взбесило Рузвельта, который назвал его «самым несправедливым, самым подлым, самым непатриотичным высказыванием из всех, которые произносились в общественной жизни на памяти моего поколения».