Надежда Усова - На пути к звездам

Ракета, именно ракета унесет человека за пределы земного тяготения. О необходимости реактивного, а не какого-либо другого двигателя для заатмосферных полетов он писал еще в 1883 году в работе «Свободное пространство».

Придет время, и вокруг Земли будут летать искусственные спутники. Люди начнут осваивать космос, станут обладателями его безграничных энергетических богатств. Это уже не просто мечта. В «Грезах о земле и небе» и в «Исследованиях мировых пространств реактивными приборами» он обосновал математически осуществимость этой мечты. В последней работе есть и формула движения ракеты. Дело теперь за техническим воплощением. И оно несомненно придет. Техника неизменно движется вперед.

Солнечные лучи легли на дорожку и осветили сделанные на песке расчеты. Казалось, лучи соглашались с ними, и им самим было стыдно, что люди до сих пор так мало используют их чудодейственную силу. Большая часть энергии Солнца рассеивается в космосе, разве можно мириться с таким расточительством в природе, когда люди живут так бедно! Да, скоро, очень скоро человечество задумается об использовании этих богатств.

С помощью ракеты человек добьется огромных скоростей. Уже не верстами в час будут они выражаться, а десятками верст в секунду. Сейчас это кажется фантастическим. Да и все, о чем он написал в этой работе, кажется невероятным даже людям науки.

И Циолковский с грустью думает о том, как была встречена его работа «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Первой части вообще не повезло. Мало кому удалось ее прочитать. Она была напечатана в 1903 году в майском номере журнала «Научное обозрение». Но журнал был почему-то на подозрении у царской цензуры, и неожиданно для Циолковского этот номер был конфискован, а сам журнал закрыт. С великим трудом ему удалось достать себе один-единственный экземпляр этого журнала для своей личной библиотеки.

Вторую часть удалось напечатать в журнале «Вестник воздухоплавания». Этот журнал цел и невредим, и работу Циолковского, конечно, прочитали многие, но она удивила и испугала ученых своими необычными мыслями и расчетами, и они просто промолчали, не решаясь высказать свое мнение. Очевидно, считали его выводы преждевременными или ненужными.

И в самом деле, люди только научились летать над поверхностью Земли, а он уже поднял глаза к другим планетам и звездам. Да до звезд ли тут! Кругом океан невежества и нищеты, народ забит, неграмотен, а он, Циолковский, думает о межпланетных путешествиях!..

Да, но и не думать о них он не может! В этом его страсть и призвание. Невольно на память пришли строки из Лермонтова:

Это сказал монастырский послушник, беглец Мцыри. Он умер, так и не осуществив свою заветную мечту — увидеть родной край, и ему, Циолковскому, конечно, тоже не дожить до того дня, когда гордый межпланетный корабль с прекрасным и обязательно юным жителем Земли на борту устремится в космические дали. Жизнь коротка и может легко оборваться от глупой случайности или болезни, но человечество вечно, оно-то и возьмет на свои плечи его незаконченные труды и понесет дальше, к звездам все неосуществленные мечты…

С этой мыслью приходит бодрость и желание работать. Циолковский встает, поднимает велосипед, легко, по-юношески садится на него и направляется в обратный путь. Причудливой золотистой змейкой вьется лесная дорожка. На ней нужно быть внимательным и осторожным: кор-ни деревьев выпирают из-под земли, зазеваешься и упадешь.

Навстречу поднялся ветер. Но так всегда. Когда ты устремляешься вперед, тебя обязательно хочет остановить встречный ветер. Так и с заветной мечтой: всегда есть силы, которые противятся движению навстречу мечте, но, если она сильна, то ей не страшен никакой ветер, даже если он превратится в ураган.

На южной окраине Калуги к Оке спускается тихая Коровинская улица. На ней нет мостовой, и проезжая дорога изрыта дождями и талыми водами. Маленькие домики утонули в зелени садов. На их молчаливых окнах рдеют герани, белеют тюлевые занавески. Пешеходов на улице — наперечет. Здесь нет ни магазинов, ни учреждений, и тишину нарушают только шаги случайных прохожих да пение петухов за деревянными заборами.

После революции эта уединенная улица получила громкое название: улица Жореса — в честь французского социалиста, пламенного оратора и борца против первой мировой войны Жана Жореса. Но не в пример площадям и залам, где выступал Жорес, здесь было тихо и скучно, новое название не очень подходило к этой улице, и калужане звали ее по старинке Коровинской.