Михаил Пашкевич - Афганистан - война глазами комбата

28-я сторожевая застава стала подвергаться ежедневным методичным обстрелам. Условия местности позволяли мятежникам скрытно подбираться на близкое расстояние и бить из различного оружия. Но застава держалась стойко. Через три недели непрерывных боев среди офицеров и солдат ее стали называть «Брестской крепостью». Во время обстрелов были пробиты емкости с водой, которые находились в укрытиях, но за пределами заставы. А 20 января 1987 года 82-мм мина разорвалась в том самом месте, где хранились резиновые емкости с водой. Личный состав заставы пытался спасти хотя бы часть воды, но вода не горох, собрать ее трудно. Таким образом застава осталась без воды.

Командование дивизии решило обеспечить заставу водой, а также завезти продукты и боеприпасы, заменить часть личного состава. На подготовку отвели три дня. Был создан сводный отряд из различных подразделений танкистов, разведчиков, мотострелков. Командиром был назначен я.

Боевые действия в таких случаях начинаются с постановки «блока» (то есть создания коридора безопасности, по которому проходит грузовая колонна под прикрытием боевой техники). Танковой группой командовал майор Майсак, опытный офицер, срок службы в Афганистане которого подходил к концу. Сколько сил и средств сосредоточили против нас мятежники, сказать сложно. Но, судя по вспышкам в разных местах, не менее 8—10 гранатометов, 2–3 ДШК и большое количество минометов и автоматов.

Бой начался сразу, еще до подхода к каналу. Постоянно меняя огневые позиции, используя заранее подготовленные ходы сообщения, кяризы, толстые стены глиняных дувалов, мятежники могли долго сковывать действия отряда. Наше преимущество — техника и броня, на их стороне — инженерное оборудование района и фанатизм.

Трудно сейчас во всех подробностях восстановить в памяти весь бой. Во-первых, за давностью событий, а во-вторых, после этого боя было их так много, похожих друг на друга. Но все же некоторые детали запомнились отчетливо.

Почти была завершена постановка «блока» до сторожевой заставы. События развивались для нас пока не так плохо. Но вот у мотострелков появились три человека раненых, правда легко. Я немедленно эвакуировал их на БМП. Острота боя нарастала. И вот когда она достигла своего апогея, когда от разрывов снарядов и поднятой пыли вокруг стало почти ничего не видно, я почувствовал, что личный состав «блока» несколько запаниковал. Эфир радиостанции был забит ненужными в данный момент докладами: «Я такой-то, гранатомет справа», «Я такой-то, в меня влепили, но все живы». И далее в том же духе…

По радиостанции я потребовал от всех замолчать. Несколько раз повторил свое требование. Эфир вроде затих. И тогда в этой тишине я начал говорить ровным и спокойным голосом. Я говорил о том, что все мы мужчины, что мы находимся не на дне рождения, а на войне и что на ней бывает еще страшнее, а то, в кого и как стреляют, я вижу сам. Попросил всех молчать. Увидел цель — стреляй. И помни о том, что бой только начался, а боеприпасы могут кончиться до его окончания. Еще я сказал, что командовать здесь могут только майор Майсак и я, остальным же необходимо выполнять ранее полученные приказы.

Не осмелюсь утверждать, что именно мой трехминутный монолог подействовал. Скорее подействовало психологическое осознание, что в этом кромешном огненном аду каждый не один, а с товарищами. Но эфир больше не кричал возбужденными голосами, и огонь наш стал более прицельным. Мы начали пропускать через коридор по две машины. Мятежники сделали еще несколько попыток обстрелять грузовики, но налетевший ветер быстро разогнал поднятую пыль. Район боевых действий стал просматриваться, что позволило нам пресекать эти попытки. Таким образом, на данное время вопрос обеспечения заставы был решен, но в целом проблема осталась.

Через несколько дней на этой же 28-й сторожевой заставе в результате минометного обстрела появились раненые. Эвакуировать раненых поручили мне. Понимал, что делать это придется снова под ожесточенным огнем. Естественно, это никого не устраивало. Стали совместно искать выход и довольно неожиданно нашли его. Майор В. Колесников при обсуждении подобной проблемы однажды порекомендовал взять с собой машину с громкоговорящей установкой и через нее вступить в контакт с мятежниками.

Мы так и сделали. Когда прибыли в район, переводчик по громкоговорителю передал обращение к мятежникам. Суть его была такова: лишней территории нам не нужно, но застава где стоит, там и будет стоять, и все попытки нападения сумеет отразить, в чем они, вероятно, уже убеждались. Мы не сделаем ни одного выстрела, если противоположная сторона будет вести себя благоразумно. Пришло время подумать о том, что скоро придет весна, а с ней время обработки виноградников. Но при такой обстановке делать это окажется невозможно. А ведь они должны чем-то кормить себя и своих детей. Танкисты доложили, что через приборы наблюдения обнаружили несколько групп мятежников. Назвав ориентиры на местности, где находились эти группы, мы сказали, что видим их, но стрелять пока не станем. Начали ставить «блок». Изготовившиеся к бою мятежники позиций не оставили. Я дал команду направить орудия в их сторону и покачать стволами в подтверждение того, что мы их видим. Я распорядился огонь без моей команды не открывать.