Михаил Пашкевич - Афганистан - война глазами комбата

При возвращении колонной уже командую сам.

Около 16 часов прибываем в Баграм. Настроение отличное. Я уже побывал в боевых действиях, чувствую себя увереннее. И пусть сегодня не стреляли, важно, что мы и я лично ждали боя и были к нему готовы. И теперь я вправе командовать другими, я проверил себя.

Идем в баню, но помыться не успеваем. В результате нападения на 27-ю сторожевую заставу погибли два человека: командир заставы и его заместитель, один человек ранен. Я никогда не видел этих двух парней живыми. Но я увидел то, что стало с ними в результате этой войны. Именно в тот день, 7 июня 1986 года, в мое сознание вошла война. То, что я увидел в баграмском морге, куда приехал с группой офицеров и солдат, которые должны были опознать трупы погибших товарищей, можно увидеть только на войне. Войне жестокой, безжалостной и беспощадной к человеческой боли.

Радостное настроение отменяется. Отменяется на два ближайших года. Веселиться здесь пет ни времени, ни повода. Здесь идет война.

Несмотря на сложность боевой обстановки, периодически удавалось делать короткие записи об увиденном и пережитом. Вот некоторые из них.

«19.6.86 г. Неожиданности в жизни. Неуправляемость сроком жизни в условиях войны очевидна. Вчера 20-я сторожевая застава два часа отбивалась от мятежников, убитых и раненых нет. Потери противника, по докладу Гулиджана, четыре человека, есть раненые. Каждому свое! А сегодня на той же заставе случайным выстрелом ранен рядовой Сарухонян. Вот и думай, что может произойти и когда. Артиллерия стреляет каждую ночь, вначале замечал, теперь, вроде, привык».

«29.6.86 г. Основная проблема — потери. Люди гибнут — это не может быть нормой. Главная опасность — мины. Люди устают, устают физически и морально. Притупляется чувство опасности, и гибнут. Нужен постоянный психологический допинг. Стиль работы должен быть таким, чтобы любым способом заставить чувствовать опасность. Когда идут перестрелки, отражение нападений на заставу или колонну, все оживают. Реальная опасность заставляет работать мозг, мышцы. Самое страшное, что к мысли о возможной смерти как-то привыкаешь. И это расхолаживает».

«3.7.86 г. «Духи» озверели. Стреляют регулярно и точно. Вчера ранило трех моих солдат. Стреляют ночью и днем с близкого расстояния. И серьезных мер принять практически невозможно. Все боевые действия, которые приводят к нашим потерям, они начинают первыми. Мы только отвечаем. Бывает удачно, а случается, что и не знаем результатов. Ни одного дня не проходит без обстрела какой-либо сторожевой заставы.

Всю тактику действий, которую мы отрабатываем в мирных условиях, нужно менять. Точнее, не тактику, а подход к занятиям.

Всякая линейность, принятая в большинстве случаев на занятиях в мирное время, это игрушки для детей. Реальность — это другое!»

«11.10.86 г. Пошли колонной на двадцать шестую и одиннадцатую заставы. Дивизия обеспечила «блок».

Беспечность наших солдат беспредельна. Все, начиная от командующего и ниже, требуют высочайшей бдительности при каждом шаге. А в действительности? Наш солдат разделся, разулся в трех шагах от смерти, развел костер и греет кашу. Вывод: звено сержант — командир взвода не понимает серьезности проблемы. День прошел без потерь, но семь человек ранено».

«12.10.86 г. Пошли на девятнадцатую сторожевую заставу. Потеряли танк на мине. Пробит в нескольких местах БТР из безоткатного орудия и ДШК. Все живы».

В декабре 1986 года участились обстрелы наших самолетов на взлете. Противнику приходилось вести огонь на максимальной дальности, что сказывалось на результативности. Наше командование решило расширить охраняемую зону. Своих сил и средств для этого у меня не было, поэтому для выполнения задачи была выделена мотострелковая рота из другого полка, дислоцирующегося в Рухе.

Проведя боевые действия и оцепив войсками большой участок местности, мы выбрали три подходящие крепости, где и посадили заставы. Две из них расположились достаточно удобно, возле канала. Наличие воды в тех условиях имело почти решающее значение. А вот третья, 28-я застава такой возможности не имела. Правда, там рядом был маленький арычок, вытекающий из канала, но его легко можно было перекрыть, что часто делали в ночное время мятежники без особой для себя опасности. Поэтому на заставе мы создали запасы воды: четыре резиновые емкости по пять тонн каждая и несколько железных общей емкостью около 20 тонн. Рассчитывали, что этих запасов хватит на месяц-полтора, а за это время мятежники смирятся с отторжением территории. И тогда можно будет либо завезти еще, либо провести от канала арык. Мы делали свое дело, а мятежники свое.