Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Мы выше сего сказали, что Крым сделался вертепом разбойников; почти ежегодно толпы хищников выходили из него и бросались на Литву, Польшу и Россию, не для славы и завоеваний, а для грабежа. Атаманы их, именующие себя ханами, данники Порты и ею покровительствуемые и все из роду Гиреев, подражали султанам в грубой роскоши; вся история их состоит из вероломства, братоубийств и деяний зверского мужества. Имя одного только Метли-Гирея , сына Ази-Гирея, должны мы произносить с почтением и благодарностью; он был современник великого князя Ивана Васильевича, царствовал, как и он, сорок лет, всегда был постоянным другом его и России и оказал бесчисленные им услуги.

Всё сие пространство, между Великороссийскими владениями и Крымом, быв открыто для внезапных вторжений татарских, наполнилось еще многочисленными вооруженными шайками беглецов из России и Польши, которые, видя в черкесах (иначе всё еще по старому косогами или козахами называющихся) удалых наездников и подражая их молодечеству, приняли, по мнению своему почетное имя их, козаков. Тогда мирные жители древней России, литовцами завоеванной и уже называемой тогда Малою Россиею и Украиной, должны были, для защиты семейств своих, собственности и жизни, сделаться вместе хлебопашцами и воинами, составить род военных поселений и, по примеру других, также назвали себя козаками. Часть всех козаков сих основала жилища свои на Дону, другие же по обеим сторонам Днепра, из коих некоторые, ниже порогов его поселившиеся, получили название запорожцев. Сии последние, то союзники, то враги крымцев внутри полуострова, и ногайцев, вне оного живущих, имели почти одинаковые с ними нравы.

В таком положении оставались дела сего края до тех пор, пока возрастающее беспрестанно могущество России и её завоевания к нему не приблизились.

Еще Россия и Турция только по одним слухам знали друг друга; скоро начались однако же у них некоторые торговые сношения, посреди коих были уже заметны признаки будущей непримиримой вражды между сими народами. Войны не было, а козаки и татары, как бы передовое войско двух держав, почти никогда не прекращали неприязненных действий: одни при всяком случае нападали и грабили соседственные им места и города, подвластные туркам; другие продолжали набеги свои в Россию. Взаимные жалобы царя и султана оставались без удовлетворения; всегда один ответ, одно извинение, что, по отдаленности, самовольства сих людей укротить не можно.

А между тем сии воины, с гордостью и удальством именующие себя вольными козаками, свободно избирающие своих атаманов, едва признающие над собою владычество царей и великих князей, сии дикие рыцари, сии преступные, непокорные и отпадшие сыны России, все оставались привязанными к матери своей прелестью воспоминаний, узами и крови, и языка, и веры. В сражениях они призывали на помощь святыню Московскую и Киевскую, изображали ее на знаменах своих, усердно молились угодникам, почивающим в сих древних столицах, которые называли святыми местами и почитали наравне с Иерусалимом и Афонскою горой. Сама Россия была для них как некое божество, которому они издали поклонялись: имени её ради, во славу и честь её, творили чудеса и всякое значительное завоевание ей, одной ей, приносили в дар, как бы славою и победами желая купить её прощение.

Таким образом, когда изнуренный злобою и развратом, утопающий в крови подданных, давно забывший и добродетель и честь, неистовый Иван Васильевич приближался ко гробу и равнодушно смотрел на посрамление войск своих, отважный Ермак Тимофеевич, с горстью своих козаков, проходил неизмеримое пространство, открывал, так сказать, новую часть света, покорял Сибирское царство, указывал России путь до Китая, обремененный добычею падал с нею в стопам недостойного государя и блеском завоеваний своих освещал мрак последних дней тирана. Таким образом донские козаки из одного удальства в 1637 году, в царствование воинственного Амурата, взяли приступом Азов (турками разоренный, но потом ими же укрепленный город), пять лет держались в нём и отсиживались, осаждаемы будучи стотысячною турецкою армиею и многочисленным флотом, изумляли неприятелей почти сверхъестественным мужеством и упорством, беспрестанно умоляли Российского государя взять Азов за себя, представляя все выгоды сего завоевания, коим удержаны бы были крымцы и ногайцы от набегов и, наконец, не видя никакой помощи, бросили уже удаляющимся туркам одни развалины Азова. Добродушный, но слабый Михаил Федорович, первый царь из дома Романовых, отец великого человека и дед исполина, не имел чудесного их гения, их предприимчивости, их дальновидности, с удовольствием смотрел на подвиги козаков, милостиво принимал их посланных, ласкал их, дарил, но ни на что отважное не мог решиться.