Петр Лебеденко - В излучине Дона

— Что еще? — спрашивает, видя, что я продолжаю стоять.

— У нас так получается: танки вырываются вперед, а пехота отстает. Потом танкам приходится назад отходить. Прикажите бригаде Хорошева после боя занять позиции впереди танков.

Румянцев поддерживает эту просьбу.

— Хорошо. — Родин утвердительно кивает головой…

Вернувшись к себе, я собираю командиров и политработников, знакомлю их с приказом Верховного Главнокомандующего. По лицам вижу, что приказ, хотя он и трудновыполним, отвечает мыслям и чаяниям людей. Отступать всем осточертело, и каждый готов лечь костьми, но не пустить врага дальше. Затем знакомлю собравшихся с боевой задачей и отпускаю. Задерживаю только лейтенанта Симонова.

— Сегодня будешь командовать стрелковой ротой. Состав ее: взвод разведчиков, взвод стрелков и отделение саперов. Быстро собирай и отправляйся в подчинение полковника Хорошева.

— Есть! — говорит Симонов и уходит.

— Напрасно вы его отпустили, — замечает Грудзинский. — Он здесь нужен.

— Ничего, пусть повоюет. Из него выйдет хороший командир.

В назначенное время в небе появляются мощные всплески огня. Это дают залп батареи гвардейских минометов. Величественным гулом наполняется воздух.

Прильнув к биноклю, я жадно смотрю, как, оставляя за собой огненные хвосты, снаряды густо ложатся на передовой противника. Небо в той стороне почернело.

Гремя гусеницами, идут в атаку танки. Их немного: в двух бригадах пять тридцатьчетверок, тринадцать семидесяток и шестидесяток. Т-60 у Румянцева, они еще легче Т-70 и слабее по вооружению — имеют всего пулемет и двадцатимиллиметровую пушку. За танками бежит пехота.

Оглушенный ударом гвардейских минометов, неприятель не оказывает сопротивления. Молчат его пушки и минометы, ведут огонь только редкие пулеметы. Воспользовавшись замешательством, танки быстро достигают передней линии окопов.

Постепенно противник приходит в себя. Основная масса его живой силы и техники, находившаяся в укрытиях или в глубине обороны, от залпов «катюш» не пострадала. И едва наши танки врываются на первую позицию врага, как на них обрушивается сильнейший огонь. Выползают из укрытий несколько фашистских танков, идут в контратаку.

В бинокль хорошо видно, как, растянувшись по фронту, боевые машины, наши и гитлеровские, характерно покачиваясь с кормы на нос, сближаются. На концах орудийных стволов возникают короткие яркие вспышки.

Огонь наших точнее. Одна вражеская машина тяжело оседает на бок, из кормы другой вырывается черный густой дым. Гитлеровцы не выдерживают и поворачивают вспять. Их преследуют советские танки. Маневренные семидесятки и шестидесятки, будто гончие на охоте, вырываются вперед, но на них тут же обрушивается массированный огонь вражеских батарей. Наши вынуждены откатиться и укрыться за складками местности. Две машины все же остаются посреди поля, их лижет огонь.

Не замедлила появиться и вражеская авиация. К орудийным раскатам прибавляются глухие взрывы бомб.

Подразделения 32-й бригады все же успевают закрепиться в окопах врага. В этом бою отличилась рота Симонова. За успешные действия в этом и других боях лейтенант был представлен к ордену Красного Знамени, который я вручил ему в октябре того же года. Кстати, за бои в излучине Дона была награждена большая группа бойцов, командиров и политработников нашей бригады, в том числе Б. А. Антонов, В. И. Бельченко, П. А. Коротков, Н. А. Маскаев, А. А. Асланов.

Противник долго не может успокоиться. Уже наступили сумерки, а снаряды и бомбы грызут и грызут землю в районе нашего переднего края. Тяжелая артиллерия бьет по нашим тылам…

При тусклом мигающем свете фонаря мы сидим в палатке. Грудзинский докладывает обстановку. 131-я дивизия продвинулась, как и мы, примерно на полтора километра. 23-й танковый корпус, действовавший левее нас, успеха не имел.

Подходят другие командиры. Все охвачены азартом прошедшего боя, каждый спешит рассказать о какой-либо подробности. Разговор идет по группкам. Кто-то очень хвалит бойцов 131-й дивизии, командира роты комсомольца Александра Белокурова.

Занятый своими мыслями, я слушаю невнимательно, но кое-что в памяти застревает. Пуля пробила Белокурову руку, он перевязал ее и продолжал руководить ротой Затем получил ранение в спину и опять не покинул поля боя.

— А про Ашихлина слышали? — спрашивает кто-то в другом углу палатки.

Интересно, чем на этот раз отличился лейтенант? Я прислушиваюсь к разговору.