Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Найлс находился в часе езды от Сан-Франциско, растянувшись вдоль железной дороги узкой полоской домов. Это был совсем маленький городок с населением не более четырехсот человек, которые занимались выращиванием люцерны и разведением скота. Студия была расположена прямо в поле в четырех милях от городка. Мое сердце упало, когда я увидел ее в первый раз, ибо ничто не могло выглядеть более удручающе. Крыша студии была стеклянной, из-за этого летом в ней было очень жарко. Андерсон заверил, что в чикагской студии я найду более подходящее оборудование и помещение для съемок комедий. В Найлсе мы пробыли всего лишь час, Андерсону нужно было решить кое-какие дела на студии, после чего вернулись в Сан-Франциско, а оттуда отправились в Чикаго.

Мне нравился Андерсон, обладавший особым шармом. В поезде он обращался ко мне как к родному брату и на каждой остановке покупал сладости и журналы. Это был застенчивый и не очень общительный человек лет сорока, во время обсуждения наших дел великодушно говоривший: «Не стоит ни о чем волноваться, все будет отлично». Он был немногословен и выглядел весьма занятым человеком, но я подсознательно чувствовал его практичность и проницательность.

Путешествие получилось довольно интересным. Наше внимание привлекли трое мужчин, которых мы встретили в вагоне-ресторане. Двое выглядели респектабельно, а вот третий явно выпадал из компании – это был простой, грубоватого вида парень. Странно было видеть всех троих за одним столиком, мы предположили, что два джентльмена были квалифицированными инженерами, а третий – простым трудягой, выполнявшим тяжелую физическую работу. Из вагона-ресторана мы вернулись в свое купе, и тут к нам зашел один из них и представился. Он оказался шерифом из Сент-Луиса и пришел к нам, потому что узнал Брончо Билли. Вместе со своим спутником он перевозил преступника из тюрьмы Сан-Квентин обратно в Сент-Луис, где того должны были повесить. Поскольку преступника нельзя было оставлять одного, он пригласил нас в их купе, чтобы познакомиться с окружным прокурором.

– Думаю, вам интересно узнать подробности дела, – доверительно сказал нам шериф. – За этим парнем числится много темных делишек. Во время ареста в Сент-Луисе он попросил разрешения зайти в свою комнату забрать кое-какую одежду из чемодана, а сам вдруг выхватил пистолет и убил полицейского, после чего сбежал в Калифорнию, где его арестовали за кражу со взломом и посадили на три года. Когда он выходил из тюрьмы, мы с прокурором уже поджидали его. Это дело совершенно ясное – мы обязательно его повесим, – с уверенностью завершил он свой рассказ.

Мы с Андерсоном прошли в их купе. Шериф был общительным коренастым мужчиной c улыбкой на лице и смешинкой в глазах. Окружной прокурор выглядел гораздо серьезнее.

Шериф представил нас прокурору и предложил присесть, а потом повернулся к бандиту.

– А это наш Хэнк, – сказал он, – мы везем его обратно в Сент-Луис, где у него очень большие проблемы.

Хэнк иронично усмехнулся, но не сказал ни слова. Это был высокий худой мужчина в возрасте ближе к пятидесяти. Он пожал руку Андерсону и сказал:

– Брончо Билли, я много раз видел вас в кино, и, ей-богу, вы здорово обращаетесь с оружием и грабите как надо – куда другим до вас!

Обо мне Хэнк почти ничего не знал, он сказал, что просидел в Сан-Квентине три года, а за это время «снаружи столько всего произошло, что и не уследишь».

Несмотря на то что все были общительны, чувствовалось напряжение. Я толком не знал, о чем еще можно поговорить, поэтому просто сидел и улыбался, слушая, что рассказывал шериф.

– Да, жизнь штука непростая, – вздохнул Брончо Билли.

– Ну, а мы сделаем эту жизнь лучше, что скажешь, Хэнк? – спросил шериф.

– А как же, – хрипло ответил Хэнк.

Тут шериф пустился в назидания:

– Я так и сказал Хэнку, когда он вышел из Сан-Квентина: если ты с нами по-хорошему, то и мы с тобой так же. Мы не хотим надевать наручники и шума не хотим тоже, все, что используем, так это окову.

– Окову? Это что такое? – спросил я.

– Никогда раньше не видели? – удивился шериф. – А ну-ка, Хэнк, подтяни штанину!

Хэнк подтянул, и мы увидели никелированную стальную манжету толщиной в три дюйма, плотно сидящую на лодыжке. Весила манжета около восемнадцати килограммов. Шериф начал рассуждать о новых типах кандалов и наручников, о резиновых внутренних прокладках для удобства заключенных.

– Он что, спит с этой штукой на ноге? – спросил я.