Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

В Венеции было красиво, но очень скучно, и я пробыл в городе только два дня – сидел в номере и тайком проигрывал пластинки, поскольку Муссолини запретил танцевать и слушать пластинки по воскресеньям.

Мне хотелось вернуться в Вену и повторить свое любовное приключение, но у меня уже была назначена встреча в Париже, которую я не хотел пропускать. Это был завтрак с Аристидом Брианом [105] Французский политический и государственный деятель, лауреат Нобелевской премии мира 1926 г. (прим. ред.). , которому принадлежала идея о Соединенных Штатах Европы. Мы встретились, и месье Бриан показался мне болезненным, разочаровавшимся и наполненным горечью человеком. Завтрак проходил в доме месье Балби, издателя парижской газеты «Л’Энтрансижан», и был полон интересных бесед, хоть я и не говорил по-французски. Мне помогала графиня Ноай, маленькая симпатичная блондинка, чем-то похожая на птичку. Здороваясь с ней, месье Бриан сказал: «Я так редко вижу вас в последнее время, как будто вы скрываетесь от своего бывшего любовника».

После завтрака меня отвезли на Елисейские Поля, где я стал кавалером Ордена Почетного легиона.

Не стану описывать энтузиазм и восторженность толпы людей, встречавших меня в Берлине, хотя соблазн так велик, что трудно устоять.

В связи с этим вспоминается фильм, который Мэри и Дуглас сняли во время своего путешествия за границу. Я надеялся увидеть интереснейшее кино об их поездке. Оно началось с момента приезда Мэри и Дугласа в Лондон – я увидел огромную возбужденную толпу поклонников на вокзале, такую же огромную возбужденную толпу у отеля и толпы еще более возбужденных людей в Париже. Мне показали, как выглядят отели и вокзалы в Лондоне, Париже, Москве, Вене и Будапеште, после чего я наивно спросил:

– А когда будут достопримечательности и другие интересные места этих городов и стран?

Они засмеялись. Должен признаться, что я тоже не страдал излишней скромностью, рассказывая о том, как встречали меня.

В Берлине я гостил по приглашению демократического правительства, а помогала мне графиня Йоркская, симпатичная немецкая девушка, которая взяла на себя роль моего атташе. Шел 1931 год, и именно в этот год нацисты появились в Рейхстаге в качестве реальной политической силы. Я не знал, что половина всей немецкой прессы была настроена против меня, утверждая, что немцы выглядят смешно, устраивая иностранцу такой бурный прием и демонстрируя чуть ли не фанатичный восторг. Понятно, что эта половина немецкой прессы принадлежала нацистам, но, повторюсь, я ничего об этом не знал, а потому чувствовал себя в Берлине просто прекрасно.

Кузен самого кайзера любезно сопровождал меня в поездке в Потсдам и Сан-Суси. По-моему, все дворцы выглядят нелепо, безвкусно и тщеславно. Да, их историческое значение велико, но когда я думаю о Версале, Кремле, Потсдаме, Букингемском дворце и других богатых мавзолеях, я начинаю понимать, насколько тщеславны и самовлюбленны были их создатели. Кузен кайзера сказал мне, что дворец в Сан-Суси построен в изысканном стиле, не такой большой и более уютный, но, осмотрев его, я понял, что и он был результатом чьих-то тщеславных желаний. Он оставил меня совершенно равнодушным.

А вот Музей берлинской полиции поверг меня в страх и ужас своими фотографиями несчастных жертв, самоубийц, дегенератов и всяких мерзавцев. Я с огромным облегчением вышел из музея на улицу и с наслаждением ощутил свежесть берлинского воздуха.

Доктор фон Фольмёллер [106] Немецкий филолог, поэт, драматург, археолог и авиаконструктор (прим. ред.). , автор пьесы «Чудо», пригласил меня в свой дом, где я познакомился с представителями немецкого искусства и театра. Еще один вечер я провел у Эйнштейнов в их маленькой квартирке. Я планировал также пообедать с генералом фон Гинденбургом, но в последний момент его планы изменились, и я снова направился на юг Франции.

Я уже писал, что буду упоминать о сексе, но без каких-либо подробностей, так как мне просто нечего добавить к тому, о чем вы сами прекрасно знаете. Но продолжение рода – дело принципиальное, и каждый нормальный мужчина, глядя на любую женщину, начинает думать, как бы он занялся с ней любовью. Ну, так всегда происходило со мной.

Женщины нисколько не интересовали меня, когда я работал. Я был уязвим только в перерывах между съемками, когда мне нечего было делать. Герберт Уэллс как-то сказал: «Наступает момент, когда утром ты уже дописал последнюю страницу, а днем просмотрел всю корреспонденцию и понимаешь, что делать больше нечего. И вот тут наступает время скуки – это время как раз для секса».