Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

На следующее утро меня разбудил телефон, звонивший в гостиной. Я слышал голос Эдди: «Алло, слышите меня? О, да. Сегодня вечером? Благодарю вас!»

Эдди был очень взволнован, он тут же рассказал моему секретарю, что принц Уэльский приглашает мистера Чаплина пообедать с ним сегодня вечером, и направился в мою спальню.

– Не надо его будить, – запротестовал секретарь.

– Боже мой, приятель, да ведь это же принц Уэльский! – негодующе воскликнул Эдди и разразился целой тирадой по поводу английского этикета.

Через мгновение я услышал, как поворачивается ручка двери в мою спальню, и притворился, что только проснулся. В комнату зашел Эдди и c едва сдерживаемым восхищением и показной небрежностью объявил:

– Ты должен отложить все планы на вечер, принц Уэльский ждет тебя к ужину.

С такой же наигранной небрежностью я ответил, что это вряд ли возможно, поскольку у меня запланирована встреча с Гербертом Уэллсом. Эдди не обратил внимания на мои слова, еще раз сказав о приглашении. Конечно же, я был заинтригован, да еще как! Ужин в Букингемском дворце!

– Послушай, Эдди, кто-то решил нас разыграть, я вчера вечером прочитал в газете, что принц уехал охотиться в Шотландию.

Лицо Эдди вдруг приняло глупое выражение.

– Пожалуй, я лучше позвоню во дворец и все узнаю сам.

Вернувшись в спальню с каменным лицом, он бесстрастно сказал:

– Это правда, принц все еще в Шотландии.

Утренние новости принесли весть, что Толстяк [55] Прозвище Роско Арбакля (прим. ред.). Арбакль, с которым мы вместе работали в «Кистоун Компани», обвинен в убийстве. Это было полным абсурдом, я знал Роско как тихого и спокойного человека, который и мухи не обидит, – именно об этом я сказал журналистам в своем интервью. В конце концов, все обвинения были сняты, но карьера Арбакля была разрушена, и бедняга скончался через год после случившегося с ним несчастья.

Встреча с Гербертом Уэллсом была назначена в управлении Театров Освальда Столла, где мы должны были посмотреть фильм, снятый по одному из его рассказов. Подъезжая к офису, я увидел большую толпу, и уже через минуту меня впихнули, затолкали, ввинтили в лифт, а потом буквально выпихнули из него в небольшую комнату, где людей было еще больше, чем снаружи.

Я не мог поверить, что наша первая встреча пройдет в такой обстановке. Сам Уэллс тихо сидел за столом, его глаза фиалкового цвета снисходительно смотрели на происходившее, но я чувствовал, что и он был немного смущен.

Не успели мы пожать друг другу руки, как со всех сторон раздались звуки вспышек – фотографы появились словно из ниоткуда. Уэллс нагнулся ко мне и прошептал:

– Сегодня мы с вами – настоящие козлы отпущения.

После этого нас провели в зал. Перед самым окончанием фильма Уэллс тихо спросил меня:

– Ну как, вам понравилось?

Я откровенно ответил, что нет. В зале зажгли свет, и Уэллс быстро обернулся ко мне:

– Скажите что-нибудь хорошее о мальчике.

Откровенно говоря, этот мальчик, которого звали Джордж К. Артур, был единственным светлым пятном во всей картине.

Уэллс с удивительной терпимостью относился к кино.

– Не существует плохих фильмов, – говорил он, – тот факт, что в кино все двигается, уже сам по себе прекрасен!

Понятно, что на просмотре у нас не было шанса познакомиться поближе, но в тот день ближе к вечеру я получил от Уэллса записку следующего содержания:

«Не забудьте про обед. Предлагаю вам последовать моему совету и надеть теплое пальто. Жду вас в семь тридцать, мы наконец-то сможем спокойно поужинать».

В тот вечер к нам присоединилась Ребекка Уэст [56] Британская писательница, журналистка, литературный критик, участница движения за предоставление женщинам избирательных прав и против дискриминации (прим. ред.). . Поначалу все вели себя немного сдержанно, но постепенно напряжение спало, и Уэллс начал рассказывать о своей недавней поездке в Россию.

– Прогресс слабый, – сказал он, – легко издавать идеальные манифесты, только вот исполнять их очень сложно.

– И где же решение?

– Образование.

Я сказал Уэллсу, что мало что знаю о социализме, и признался, что вижу мало толку в системе, при которой люди должны работать, чтобы жить.

– Откровенно говоря, я предпочел бы другую систему, которая позволила бы жить и не работать.

Уэллс засмеялся:

– А как же ваши фильмы?

– А это не работа, а так, детские игрушки, – отшутился я.

Он поинтересовался моими планами на время европейских каникул, и я ответил, что хотел бы побывать в Париже, а потом съездить в Испанию посмотреть на корриду.