Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

— Эту тоже прихватите!

— Лаврентий Павлович, — сказал Косарев, — вам не придется об этом жалеть? Вы уверены, что берете именно того человека?

— На месте разберемся, — холодно ответил Берия. — Поехали!

Вполне вероятно, что Берия не планировал брать Марию Викторовну в тот же день. Имея в виду, что это не дальновидно. Никому не выгодно, чтобы она сидела на Лубянке. Выгоднее — чтобы на свободе, потому что ничто с такой силой не действует на узника, как неизвестность о родных. И тут открываются такие просторы для шантажа! Пригрози врагу народа арестовать жену, пустить ее голую по кругу пьяных надзирателей — что угодно подпишет.

Однако кавказская горячность и лютая ненависть к Косареву, очевидно, вынудили Берию потерять самообладание. А также чересчур смелое поведение бабушки, которая показала Берии своим поведением при аресте Косарева, что ни капли не верит в вину своего мужа.

Машу увезли прямо с порога, даже не дав переодеться, в чем была — в халате, в домашних туфлях, безо всякого приказа или ордера на арест. Ей был 31 год.

Хмурым выдалось утро.

Несколько машин двигались по Староволынской улице в сторону Можайского шоссе, то есть старой Смоленской дороги, что назовут потом Кутузовским проспектом.

В передней легковушке ехал сам нарком с телохранителями, во второй везли Косарева, в третьей — его жену Марию. А позади — качалась на ухабах полуторка, куда набились солдаты из взвода оцепления, сонные опера и все те, кому по чину не положено в эмки.

Чекистам больше некуда было спешить. Добыча в кармане.

А Косарев глядел через окно на ветки деревьев с тонким слоем снега, отчего их очертания казались строгими и четкими, как графика на ватмане; на подмосковные поля и дальние огни деревень вдоль Можайки.

Ничего неожиданного, никакого сюрприза не произошло. Все в обычном, рутинном сталинском стиле. Который был и жесток, и скучен.

А Косарев пытался сообразить: где и когда он совершил ошибку? Ту саму, главную, из-за которой судьба его семьи покатилась под откос. Но пока мысли его путались в голове и никак не складывались в логическую цепочку.

Я смею только предполагать, отчего сложилось именно так, а не иначе. Но глядя в прошлое из XXI века, могу сказать: у старшего поколения Косаревых, то есть у моего деда, бабушки, их друзей, комсомол вызывал оптимизм, желание трудиться, строить и развивать страну, потому что это зиждилось на вере в лучшую судьбу для народов России. На вере именно в коммунистическое устройство будущего, в самое справедливое общество на земле.

Они спорили, но в главном оставались единомышленниками.

У второго поколения Косаревых — моей матери Елены, которая вышла замуж в норильской ссылке… У людей, которых преследовали годами, сажали, высылали в такие места, где человеку выжить трудно, не то что жить; не давали учиться, жить там, где они хотят… У людей, которым сломали здоровье, отняли самые продуктивные годы жизни, даже само слово «комсомол» уже энтузиазма не вызывало.

Я принадлежу к третьему поколению.

Меня зовут Александра Петровна Косарева, и я дочь той самой Елены, Леночки, дочери моего деда, комсомольского вождя, и внучка своей бабушки, жены Косарева, Марии Викторовны Нанейшвили.

Годы ссылок, мучений, полярного холода, голодухи у мамы с бабушкой уничтожили иллюзии насчет величия Сталина. По крайней мере, после реабилитации не отбили желание верить в «светлое будущее». Они всё еще думали, что дело не совсем в Сталине, не в советской модели социализма. А вот что идея его построения оказалась под тотальным контролем Сталина. И вот этот Сталин, хоть и клялся публично у гроба Ленина, будто продолжит его дело, на самом деле все извратил, повернул на свой изуверский лад.

Хотя если говорить о Сталине, то, по правде, более точного и последовательного продолжателя «дела» Ульянова-Ильича, теоретика-утописта и террориста номер один, было не отыскать. Сталин был фанатом Ленина до самой смерти.

И в таком духе мама с бабушкой воспитывали меня.

С их точки зрения, я была непослушной девочкой и такой как бы «ленивой диссиденткой». И мои родные, прожив тяжелейшую жизнь исключительно из-за системы, которая медленно их убивала, не придумали ничего лучше, как внедрить меня в эту систему.

Правда, сегодня я жалею о том, что архивные документы по Косареву, моему деду, были буквально у меня под руками. Любые! А я ими не воспользовалась! Почему? А Бог его знает! Наверное, потому что я была очень молода и с политической точки зрения мой знаменитый комсомольский дед меня в те годы мало интересовал, это честно, в отличие, скажем, от маоистов, леваков со всего мира, они почитают Косарева до сих пор.