Константин Ковалев - Евдокия Московская

Однако была и ещё одна, на первый взгляд, не столь значительная причина похода Тохтамыша на Москву. Она имеет в своём основании финансовые, «денежные» причины, которые, как известно, лежат в основе многих событий в истории.

Нумизматам, историкам и некоторым любителям древностей хорошо известны русские монеты конца XIV — начала XV столетия. Выпуск денег был одной из главных составляющих жизни государства и его политики. Потому автор данной книги склонен считать важнейшей причиной (не отрицая, конечно же, и других причин) похода хана Тохтамыша на Москву в 1382 году ту, что имела финансовые свойства.

Ведь в те времена князь Дмитрий Донской стал впервые выпускать в Москве свои монеты (ему было дано такое разрешение из Орды). Первоначально — анонимные, с надписью «печать князя великого», с изображением воина. А затем — не с именем хана-царя (которому они, собственно, в виде дани и предназначались), а только со своим именем — «Дмитрий». Если исходить из того, что «деньги правят миром», то столь дерзкое покушение на финансовые устои средневековой Орды могло быть решающим для последующего наказания.

Деньги в виде дани получал тот, чьё имя было указано на монетах. Он был хозяином. Для него они и печатались. Вариантов быть не могло. Правила были очень строги, вплоть до того, что московские монеты должны были выпускаться более лёгкими по отношению к деньгам Орды, в сочетании три русские к двум ордынским. И ведь на самом деле, после сожжения Москвы в 1382-м, князь Дмитрий Донской выпускал монеты только с именем Тохтамыша и с изображением петуха, а не воина…

Имя хана и арабские надписи на монетах являлись знаком лояльности к Орде (вариант арабского текста на русской монете: «Султан То(хтамыш) хан, да продлится его жизнь»). И даже удельные князья выполняли правила строго. Пример: серпуховской князь Владимир Андреевич Храбрый, в битве с Мамаем сыгравший важнейшую роль, долго печатал на своих монетах имя Тохтамыша (как и своё). Так в Орде могли идентифицировать тех, кто платит дань. Обозначено на монете — такой-то князь, значит, — заплатил и лоялен. А пытающихся уклониться от дани можно было быстро вычислить. Потому и Владимир Храбрый почти до самой своей кончины чеканил ордынскую «легенду» на своих монетах.

Во всяком случае Тохтамыш принял решение наказать Москву. И двинулся на запад.

Этого набега на Руси не ожидали. К нему даже всерьёз не готовились. Узнали о появлении ордынцев, когда те уже входили на территорию Московского княжества. Хан «идяше безвестно, внезапну, с умением». Ясно было, что собрать большое войско для отпора за несколько дней было просто невозможно, а тем более такое, как при битве с Мамаем. Что же делать? Просто отдавать ордынскому правителю города, включая столицу?

И надо ли было срочно спасать великокняжескую семью?

Когда стало ясно, что переговоры ни к чему не приведут, князь Дмитрий быстро уехал в Переяславль, а затем в Кострому, чтобы попытаться организовать войско для сопротивления. Он призвал к помощи князя Владимира Серпуховского, который независимо также подбирал воинство.

В этот момент семья великого князя — жена Евдокия и дети — осталась в Москве. С ними находился митрополит Киприан. Однако по приближении Тохтамыша становилось ясно — число его войска таково, что обороняться столица не сможет, даже невзирая на мощную белокаменную крепость — Кремль, который помог совсем недавно отстоять город при нашествии литовцев. По этой причине вся семья, сопровождаемая митрополитом, уехала из города.

И вовремя. Рассказывали даже, что Евдокия с детьми едва успела выехать за пределы Кремля. Промедление ещё на несколько минут могло бы закончиться трагедией. Ордынцы, ворвавшись в город, чуть опоздали и даже не поняли, что могли захватить семью Дмитрия Донского в полон.

Именно тогда и был послан Тохтамышем отряд в погоню за Евдокией.

Поразительно, но на стороне Тохтамыша воевали против Москвы родные браться Евдокии — князья Суздальские. Вот как рассказывает о тех событиях уже цитированная нами «Повесть о нашествии Тохтамыша» XIV века:

«После того как простоял царь три дня, на четвёртый, наутро, в полуденный час, по повелению царя приехали знатные татары, великие князья ордынские и вельможи его, с ними же и два князя суздальских, Василий и Семён, сыновья князя Дмитрия Суздальского. И, подойдя к городу и приблизившись с осторожностью к городским стенам, обратились они к народу, бывшему в городе: «Царь вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что неповинны вы и не заслуживаете смерти, ибо не на вас он войной пришёл, но на Дмитрия, враждуя, ополчился. Вы же достойны помилования. Ничего иного от вас царь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами, вместе со своим князем, так как хочет он увидеть город этот, и в него войти, и в нём побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите». Также и князья Нижнего Новгорода говорили: «Верьте нам, мы ваши князья христианские, вам в том клянёмся». Люди городские, поверив словам их, согласились и тем дали себя обмануть, ибо ослепило их зло татарское и помрачило разум их коварство бесерменское; позабыли и не вспомнили сказавшего: «Не всякому духу веруйте». И отворили ворота городские, и вышли со своим князем и с дарами многими к царю, также и архимандриты, игумены и попы с крестами, и за ними бояре и лучшие мужи, и потом народ и чёрные люди.