Сергей Никоненко - Далёкие милые были [litres с оптимизированной обложкой]

Здание МИДа превзошло все другие в округе не только по высоте, но и по красоте. Цвета жёлтого опала с цоколем из красного гранита, а высоко на фасаде великолепный герб СССР.

В Антифашистский комитет советских женщин пришло письмо от француженки (звали её Маргарита Легр), пожелавшей переписываться с русской. Она хотела знать, как живут в Советском Союзе женщины, у которых есть семья, дети и которые при этом работают. Письмо из комитета направили на электроламповый завод, и парторганизация поручила вести переписку моей маме. От партийных поручений не принято было отказываться.

И вот в нашей комнате появилась дама с ярко-красной гривой и ярко-красными губами, с красного цвета ногтями и в красных коралловых бусах – Элина Евсеевна. Она работала в этом самом комитете, и её обязали помогать сочинять письма для Маргариты Легр. Она принесла само заграничное письмо и его перевод на русский, напечатанный красным шрифтом на пишущей машинке. Мама прочла текст на русском, и потом с красной тётей они долго обсуждали, что и как следует написать в ответном письме. Беседовали, попивая чай, и Элина Евсеевна что-то записывала в свой блокнот. Иногда она прерывала маму:

– Нина Михайловна, мне кажется, об этом не надо писать. У нас есть трудности, но они же временные. Я думаю, сначала надо осветить положительные стороны жизни при социализме. Наш комитет называется Антифашистским, и главная его задача – это сплочение людей всего мира в борьбе против войны, во имя мира.

Наметив план ответного письма, красная тётя ушла. Второй её визит состоялся недели через две. Появилась она с текстом письма, которое наша мама должна была написать француженке якобы от себя. Под диктовку Элины Евсеевны мама на чистом листе своей рукой выводила правду и небылицы о советской жизни. Писала она о бесплатном образовании, бесплатной медицинской помощи, ежегодном снижении цен на продовольственные и промышленные товары, о том, что у нас нет безработицы. Писала, что у неё хватает времени не только на работу, но и на отдых, на воспитание детей, на чтение книг, что ходит с мужем в театры и кино.

Что сказать… конечно, на работу времени хватало – общественно полезный труд был и основным занятием, и смыслом жизни советских граждан. А насчёт всего остального… рассказ о культурном досуге и отдыхе был большим преувеличением. Дома забот после рабочего дня на заводе было немало – накормить, обстирать мужа и сыновей. На воспитание мама много времени не тратила: для принятия профилактических мер подручным средством служила висевшая в прихожей авоська с туго сплетёнными ручками – их хорошо помнит моя задница. Информацию мама получала регулярно и оперативно – каждый день бабки из нашего двора ей, возвращавшейся с работы, всё докладывали о моих проказах. И вот поставит она сумки с продуктами, снимет с вешалки авоську и раз пять стеганёт меня. Я не обижался на маму, всегда понимал, за что получаю порцию «воспитания». Отец же ни меня, ни Сашку ни разу не тронул.

За чтением книжки маму видел только в отпуске. Походы в театры она не любила – плохо слышала. В детстве переболела корью, и болезнь дала такое вот осложнение. Зато она очень любила петь, пение было для неё желанной отдушиной. В компании за столом пела, когда стирала и готовила, пела, пела даже на работе в горячем цеху. Мамины любимые песни – «Тонкая рябина», «Куда бежишь, тропинка милая», «Утки все парами».

В какой-то момент я начал осознавать, что маме одной тяжело со всем справляться, и старался, чем мог, помочь по хозяйству. Во время нашего дежурства по квартире я, по примеру Вовки Набатова, мыл пол в длинном общем коридоре. Когда же он высыхал после мытья, надо было его ещё натереть мастикой и отдраить до блеска. Эта работа требовала и сил, и терпения.

Папа… Высокого роста, ширококостный, но поджарый, сильный, с большими мягкими ладонями и, в противоположность маме, неторопливый. Пятнадцатилетним парнем он приехал в Москву в 1913-м (в этом году родилась мама). Первая работа у отца в Москве случилась на кинофабрике А. Ханжонкова – так что я кинематографист потомственный! Отец развозил на тачке по электротеатрам (синематографам) кинокартины. Около электротеатра «Художественный», что у Арбатских ворот, ломовой извозчик налетел на тачку, и она перевернулась, круглые коробки с бобинами покатились по мостовой. Кой-как отец собрал их, но части фильмов перепутались, и зрители за один сеанс посмотрели что-то из «Анны Карениной», что-то из «Обороны Севастополя», что-то из «Бесприданницы». Был серьёзный скандал, об этом происшествии написали в газете. Отца уволили с кинофабрики, и он устроился в чайную в парке «Сокольники» – кипятил в большом медном кубе воду. Закажет посетитель «пару чая» – папа заливает крутой кипяток в самовар, кладёт несколько горящих угольков в жаровую трубу, чтоб дымок шёл. А дальше половой, водрузив на конфорку заварочный чайник, несёт это пышущее жаром великолепие вместе с чайным сервизом гостю на веранду.