Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица

Нацисты хотели переделать прошлое, физически уничтожив многие и многие поколения, разрушив места, где жили жертвы, уничтожив записи об их рождениях и смертях. Последний же и едва ли не самый страшный грех заключался в том, что они «отправили» в Аушвиц семейные предания и память потомков выживших, тех, кто, подобно мне, все-таки появился на свет .

Женский оркестр (рисунок неизвестного художника)

Каким-то неисповедимым путем, получив подтверждение моих интуитивных озарений, я смог отказаться от поисков собственной идентичности в Аушвице. Чудовищное стерильное место, где смерть была поставлена на поток, утратило надо мной власть.

Эльза перестала быть загадочным, сверхъестественным существом и снова превратилась в женщину, рожденную от союза мужчины и другой женщины, а ее столь необходимую мне историю я мог найти в развалинах Лодзи, Дортмунда и Кёльна или в Уичито-Фолсе. Моя мать больше не была «депортированной» женщиной, все действия которой предопределяли два года невыразимых страданий. Я мог и все еще могу любить Эльзу, оставив позади наши ночные кошмары, наплевав на место «святой мученицы», которое отвела ей семья. Для меня она остается просто моей мамой .

Всё вокруг меня снова разлетелось вдребезги.

Рут прислала из Кёльна брошюру, добытую окольными путями. Изданная в Бельгии, она была посвящена легендарной Мале Циметбаум, узнице концлагеря Биркенау.

Малю депортировали из Бельгии и очень скоро назначили лауферкой — посыльной, а чуть позже сделали переводчицей. По многочисленным свидетельствам очевидцев, личностью она была исключительной, одной из тех фигур, которые навсегда остаются в памяти знавших ее людей. В качестве переводчицы она пользовалась целым рядом послаблений и старалась помочь как можно большему числу заключенных, причем не только бельгийкам. Лишний кусок хлеба, перевод в команду, где работа полегче, пара обуви по размеру, просто улыбка или сочувственное слово, произнесенное в нужный момент, многим помогли не сдаться, и они выжили.

Маля и Эдек Галинский, рабочий слесарной мастерской в мужском лагере, полюбили друг друга. Спустя два года — 24 июня 1944-го — они совершили побег, подготовленный Эдеком при содействии друзей из мастерской. Нацисты устроили облаву и через несколько недель поймали беглецов. Во время «церемонии» повешения, когда Маля была уже на помосте и читали приговор, она перерезала себе вены бритвой, которую сумела пронести на эшафот. Но ей не дали умереть, — подбежавший рапортфюрер [17] Рапортфюрер — звание СС в концлагерях, обычно унтер-офицер. Главная обязанность — проведение ежедневной изнурительной переклички, длящейся по нескольку часов при любой погоде. Рапортфюрер следил за лагерной дисциплиной, участвовал в наказаниях, пытках и казнях, отвечал за подготовку младшего эсэсовского персонала. Большинство рапортфюреров были известны своей жестокостью. Таубер вырвал у нее лезвие, а она ударила его по лицу окровавленной рукой. Потом эсэсовцы потащили Малю к крематорию, пиная ее ногами. Она умерла на пороге газовой камеры, на глазах у всего женского лагеря. Подобные казни носили показательный характер, нацисты хотели, чтобы все знали: никто не может сбежать от них ! — так что заключенные, которых согнали на плац, стали свидетелями предсмертного бунта Мали.

Книга была составлена по воспоминаниям и свидетельствам немногочисленных выживших узниц. Одна из них, Элен, описала прибытие в Аушвиц и свою встречу с молоденькой девушкой — «чистенькой, в платочке на голове и аккуратно зашнурованных ботинках». Звали ее Эльза Миллер. Это была ты, моя мать. Именно ты отвела ее в сторонку, сказав: «Будешь играть в нашем оркестре…»

Я познакомился с Элен в 1961 году, когда мы с мамой навещали ее в Хасселте. Помню, что Даниэль, дочь Элен, играла нам на пианино Прелюдию до мажор Баха, составляющую гармоническую основу Аве Марии Гуно [18] Прелюдия до мажор (1722) — самая известная прелюдия И. С. Баха (1685–1750). За свою изысканность и простоту получила всеобщее признание музыкантов всех времен и народов. Через 150 лет, в 1852-м, молодой композитор Шарль Гуно развлекал публику в гостиной своего будущего тестя Пьера Циммермана, известного французского пианиста, и, играя Прелюдию до мажор Баха, решил сымпровизировать: исполнил очень удачную дорисовку к уже известной прелюдии. Из этого удачного сочетания получилась пьеса для скрипки или виолончели, которая была названа «Размышления над Прелюдией Баха до мажор». В 1859 году кто-то предложил наложить на эту музыку текст молитвы, и впервые прозвучала Аве Мария . .