Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Монастырь находился в сельской местности в графстве Эссекс, среди обширной равнины недалеко от побережья Северного моря. Община отца Софрония располагалась вокруг старой англиканской церкви и столь же старого дома священника. Современные здания, включая новую часовню, были снаружи очень простыми, но интерьеры богато украшались — эти работы проводились как раз тогда, когда я приехал. Войдя в часовню, я увидел леса, высившиеся до потолка. Сам отец Софроний расписывал потолок и деловито давал указания окружающим. Работа весело кипела. До сего дня я помню росписи этих стен и сводов. С одной стороны, в них отразилось уважительное отношение к традиционной иконографии, а с другой — образы оказались удивительно живыми и наполненными светом.

Мне отвели в приходском доме уютную комнату с большим окном в георгианском стиле. Отец Софроний в первый раз, как и в последующие, уделял много времени для обстоятельных и глубоких бесед со мной. Всякий раз, выходя из своей белой хижины и видя меня на пороге приходского дома, он раскрывал мне широкие объятия. При этом я чувствовал, как меня омывает мощная волна, можно даже сказать цунами любви.

Среди его удивительных даров было умение принимать человека таким, каков он есть, даже если тот бесконечно далек от Православной Церкви. В то время я был очень увлечен гитарой. Уловив это, старец попросил меня сыграть некоторые из моих рок-композиций в трапезной. Так я выступил перед не привыкшими к такой музыке, а потому несколько растерянными и скованными монахами и монахинями. Мне до сих пор неизвестно, что члены общины подумали о моем бренчании. Но сам факт, что меня пригласили сыграть, давал мне понять, что меня ценят и что я здесь желанный гость.

В предшествующие годы у меня сформировалась неприятная привычка вести себя как гуру. И поначалу я самонадеянно считал, что смогу поделиться со старцем своими знаниями: иными словами, научить его столь же многому, сколь многому он научил меня. Я делился с ним своим пониманием разных библейских отрывков, рассказывал о приключениях в Азии и Латинской Америке. Наверное, все эти байки казались ему наивными, но он всегда слушал очень внимательно. За долгие годы скитаний я устал от организованной религии: от ее иерархии, ритуалов и правил. Но рядом с отцом Софронием я чувствовал такое тепло, которое было выше любых формальностей и человеческих законов.

Монастырь в Эссексе произвел на меня такое большое впечатление, что я немедленно почувствовал непреодолимую тягу к двум вещам. Во-первых, я захотел перейти в православие. Во-вторых, вознамерился стать монахом. В идеале — в этой самой обители. Реакция отца Софрония на мои намерения меня удивила. Руководители всех других церквей, с которыми я имел дело, горячо желали залучить меня к себе. Но этот человек, во всяком случае в начале нашего знакомства, совсем к тому не стремился. Он уже достаточно много знал о моей жизни. В этом ему помогли проницательность и интуиция. И кроме того, он прочел небольшую брошюру обо мне, опубликованную на французском языке. Когда я заговорил о переходе в его веру и принятии монашеских обетов, он твердо сказал:

— Иисус всегда рядом с тобой, Клаус. И этого достаточно. Зачем тебе приклеивать на лоб какой-то ярлык? Возвращайся домой и продолжай идти по жизни рука об руку со Христом. Признаться, меня такой ответ озадачил. Я не находил слов, чтобы возразить. Все сказанное показалось и задачей на будущее, и провокацией. Хотелось понять, по каким причинам мне отказали. Я вернулся домой, но душа была не на месте. Она стремилась разрешить загадку и надеялась, что в свое время решение найдется.

Однако отец Софроний и впредь был непреклонен. Он считал, что мое призвание — не монашеское. В то время я не был женат, так что формальных препятствий для поступления в монастырь у меня не было. Но мой новый наставник был против.

— Клаус, тебе не нужно жить затворнической жизнью, — говорил он убежденно. — У Господа есть иной замысел о тебе. Продолжай следовать за Христом, как ты делал это прежде.

В первый раз я покидал монастырь с тяжелым сердцем, с трудом сдерживая слезы. Мне казалось, что истинная Любовь на мгновение возникла передо мной и тут же распрощалась. Я был страшно огорчен и плакал часами. Встретить такого Человека! Воплощение Любви… И уйти от него! Невозможно, невероятно! Это переживание было похоже на тот судьбоносный момент, когда сам Христос говорил со мной в кафедральном соборе Лозанны. И я снова лил и лил слезы…