Владимир Осипов - Дубравлаг

На 1963 год советское МВД, как говорят, планировало ликвидацию рецидивистов. Очевидцы мне рассказывали, что лиц с особого режима уже свозили в какой-то большой единый лагерь в районе Свердловска. Проект секретного указа о ликвидации рецидивистов подали Хрущеву. Тот, согласно молве, пришел в ярость: "Вы что, с ума сошли?" Бумагу порвал. Так что, как знать — быть может, некто, определивший нам особый режим абсолютно ни за что, имел в виду попутно и этот замысел.

В январе 1964 года наши адвокаты добились пересмотра принятого ранее решения об особом режиме. Мосгорсуд смилостивился, переиграл прежнее решение и вернул нас на строгий режим. Я прибыл снова в ИТУ ЖХ 385/11, т. е. на строгий, в начале февраля. Теперь та же самая зона, где я сидел прежде, показалась мне почти волей. Сколько свободы: ходи вдоль и поперек, дыши сколько влезет, над тобой небо, за забором — рукой подать — и лес, и поселок.

Странное, почти мистическое совпадение: я на "десятке" стал убежденным черносотенцем (в лучшем значении этого слова: ведь до Петра все русские сплошь были черносотенцами, т. е. православными патриотами и монархистами), и мои друзья — Владислав Ильяков (из Курска — разбрасывал в кинотеатре листовки в духе СКЮ: Союза коммунистов Югославии) и Игорь Авдеев — за то же время пришли к тому же. Двигались параллельно, не подозревая об этом. Ильяков первый среди нас надел крест. И, кстати, тут же ему было заявлено от имени сидевших там евреев: "Мы с вами больше не общаемся!" Каково? Владик не проявил ни малейшей антипатии к ним, он только надел крест, и эти вроде бы "прогрессивные люди", таскавшие Гегеля подмышкой, объявили ему бойкот. Илья Бокштейн, тоже сидевший за "площадь Маяковского", чистокровный иудей, в лагере принял вдруг Православие. Так вот он мне жаловался, что его соплеменники плевались в его сторону, проходя мимо. И так же, кстати, талмудисты относились к Александру Меню — при жизни: он получал немало писем от них с угрозами. А еще говорят о плюрализме и свободе мнений! То-то демократка Старовойтова так настаивала на демонстрации фильма Скорцезе. А вот огорчать раввинов не станет ни одна Хакамада.

На 11-й зоне в этот раз меня направили в аварийную бригаду. Между прочим, там работал и знаменитый позднее диссидент, прекрасный русский парень Анатолий Марченко (первый срок он тянул за участие в массовой драке с чеченцами). Аварийная бригада разгружает поступающие в зону вагоны с грузом. На 11-м работала мебельная фабрика. Мы разгружали бревна, пиломатериал, доски, уголь, щебень, цемент — всё, что приходило. Нас могли разбудить в 2 часа ночи, сорвать с обеда, мы все время были "на цырлах" (наготове). Терпеть не могу воровской жаргон, употребляю в порядке исключения — для мазка. Работа тяжелая, зато никаких норм и уйма свободного времени: читай — не хочу. Ключевский у меня шел том за томом.

Лагерное начальство постоянно экспериментирует: была сначала зона одних политических: разогнали, соединили с "тяжеловесами", сидевшими за войну и партизанщину. Теперь, в июле 1964-го, снова разъединили. Нас всех, и с 11-й, и с 7-й, собрали в лагерь ИТУ ЖХ 385/3 (поселок Барашево — конечный пункт железнодорожной ветки Дубравлага). Собрали снова одних антисоветчиков, с 70-й статьей. Воспитатели с 7-й зоны добились вроде бы успеха: ряд лиц, сидевших там, встали на путь исправления и публично, со сцены клуба-столовой, а также в лагерной многотиражке "За отличный труд" осудили свое преступное прошлое. Это были совсем молодые люди, случайно севшие по 70-й статье, и начальник лагеря по ходатайству замполита давал им в порядке премии личное свидание с "заочницей", т. е. с женщиной, с которой зэк знакомится заочно, по переписке.

Конечно, премировали его и дополнительными продуктовыми посылками. А вот на 11-й зоне никто не раскаивался. Начальство решило соединить критиков режима с обеих зон вместе, чтобы "перевоспитавшиеся" морально давили на отрицаловку. Получилось наоборот.

Нас решили ломать через колено: 20 августа 1964 года большую группу тех и других послали работать в запретную зону. А в запретке, повторяю, работать было "западло". Мы пришли под конвоем. Вольный мастер объяснил, что и как надо делать: укрепить колючую проволоку, столбы, разрыхлить пресловутую "бровку" (полосу земли, чаще — песка, между дощатым забором и колючей проволокой). Мы отказались. Явился из штаба "хозяин" (начальник лагеря), заговорил сначала с лаской: "Эта запретная зона вокруг рабочей зоны. Мы не можем начать работу внутри, не приведя в порядок запретку. Это же всё для вас самих надо, чтобы вы могли работать на производстве и получать зарплату". Кстати, нам платили, после вычетов за питание, спецодежду, обувь и прочее, только 50 % от заработанного, потому что остальные 50 % шли на содержание внутренних войск МВД. Рабство и принудительный труд самоокупаемы. Ласка хозяина не помогла. Мы заявили, что мы всё понимаем, но нам работа в запретке — "западло". — "Вы что, воры в законе?" — "Нет, мы политические. Но работа в запретной зоне для нас тоже аморальна". Тогда начальник разорался и стал тыкать пальцем: "Вы лично пойдете работать?" Кое-кто пытался оговорить условия: "Я как все", или "Если все пойдут, я пойду". Но шеф требовал немедленного ответа за себя лично, здесь, в эту минуту, перед всеми. И тогда в итоге ВСЕ сказали: "Нет". Начальник выбрал нескольких, на его взгляд, зачинщиков и тут же отправил в изолятор. Я, конечно, был в их числе. Нам дали сначала по десять суток, потом добавили еще пять. Каждое утро надзиратель открывал камеру штрафного изолятора и спрашивал: "На работу выходите?" — "Да, идем". — "В запретную зону". — "Нет, в запретке работать не будем". Нам уменьшили хлебную пайку и грозили, что будут держать нас в ШИЗО бесконечно долго, пока мы не согласимся работать в запретке. Любопытная деталь: Хрущев, при всех его минусах, еще разрешил брать нам, сидящим на зоне в ШИЗО, на ночь свой собственный бушлат. Мы им накрывались, и было, естественно, теплее. (Никаких постельных принадлежностей в штрафном изоляторе не полагается). Утром мы с бушлатом расставались. Брежнев лишил нас этого бушлата на ночь. Т. е. бушлат висел в "мусорской", там, где сидят надзиратели, и на ночь более не выдавался. Я вот говорю: Хрущев и Брежнев. А ведь придумывали все эти тонкости, чтобы ухудшить положение зэков, в том числе спровоцировать туберкулез, воспаление легких и прочее, интеллигентные люди, ученые, кандидаты и доктора наук из соответствующих НИИ МВД или НИИ КГБ. Теперь эти специалисты, вероятно, сплошь демократы, приверженцы Черномырдина и Явлинского.