Павел Скоропадский - Воспоминания. Конец 1917 г. – декабрь 1918 г.

Попутно с аграрными вопросами передачи земли необходимо, по-моему, было произвести ряд реформ в промышленности, в школьной системе и обязательно продолжать дело Столыпина, в смысле выделения селян на отруба и уничтожение чересполосицы.

В этом духе шли все наши работы. Мной была составлена большая комиссия, которая должна была быть под моим председательством. К сожалению, события, переживаемые мной в то время, лишили меня возможности быть на ней. Лишь когда я узнал, что там идет некоторыми приглашенными членами форменный саботаж, я пригласил комиссию к себе. Членами этой комиссии мы пригласили людей различных партий и оттенков. Землевладельцы были ею очень недовольны и в последнее время, находя, что все же их мало, обратились с просьбой о добавлении их членов, ввиду желательности иметь представителей от каждой губернии. Я им решительно в этом отказал.

С другой стороны, украинцы во главе с Шеметом выкинули совершенно непонятную штуку, не говорящую в пользу их серьезного понимания вопроса. Когда мной была издана Грамота о необходимости федерации с Россией, они вышли из состава комиссии, указав, что доколе Украина не будет самостоятельной, аграрный вопрос не может быть благополучно разрешен, а поэтому они не желают быть в комиссии.

Лично, видя, что все же, несмотря на тщательный подбор членов, в комиссии дела идут вяло, я вызвал министра земледелия и приказал дополнить еще 8 членами из демократического списка.

Помещики, особенно поляки, просто саботировали все, чем могли. Председатель Рады Земян, господин Горват, очень почтенный человек, в течение более часа говорил речи, все перемалывая один и тот же аргумент. Когда после заседания я попросил объяснить мне его точку зрения, он просто сказал: я против подобной аграрной реформы. Если мы затянем прения, вопрос в комиссии не успеет быть разрешен до прихода Entente-ы, а я глубоко убежден, что Державы Согласия против всякой реформы, все останется по-старому, что и требовалось доказать.

Это происходило на заседании в то время, когда Эно [E. Henno] обещал бесчисленными полчищами Entente-ы наводнить Украину. На чем Горват основывал свое подобное мнение об Entente-е, я не понимаю, но должен сказать, что как у великорусских кругов было убеждение, что Entente-а, особенно Франция, должны немедленно лично уничтожить большевиков и восстановить демократическую, именно демократическую, а не какую другую, монархию, гак у всех помещиков было убеждение, что в земельном вопросе с приходом Держав Согласия все должно остаться по-старому.

Я им говорил много раз, что они ошибаются, но они не верили. Точно так же они почему-то считали, что Entente-а не допустит никакого украинского вопроса: «Придет Entente-а и все сметет», – был их обычный аргумент.

На этом заседании, видя, что таким путем дело может еще действительно надолго затянуться, я приказал министру земледелия объявить, что прения закончены, и перейти к голосованию. Но судьба не привела меня к разрешению столь острого и важного вопроса в народной жизни.

Через несколько дней после начала заключительных заседаний – я был свержен. Горват и его единомышленники должны были ликовать. Впрочем, теперь, при создавшихся обстоятельствах, – не знаю. Я с тех пор никого из них не видел. Но в общем они, со своей точки зрения, были правы.

Никогда еще аграрный вопрос не был так близок к своему разумному разрешению, как в ноябре 1918 года на Украине.

Сменившая меня Директория, гоняющаяся за дешевыми лаврами, подделываясь под желание толпы, обещала всю землю неимущим. Из этого ничего, кроме анархии и окончательного разорения страны, не выйдет. Что будет впереди, мы не знаем. Если прийдет реакция, что возможно, Горват прав.

Что касается вопроса промышленности, то моей заветной мечтой было всячески способствовать ее развитию. Только развитие на Украине промышленности в связи с той аграрной реформой, о которой я говорил выше, способны были водворить порядок в народных массах, требующих права на лучшую жизнь. Я считал, что всякое содействие привлечению отечественных капиталов для развития этой отрасли государства необходимо.

Это был заколдованный круг. С одной стороны, только промышленность могла бы реально помочь нашему беднейшему населению улучшить свой быт, и до этого трудно ждать прочного порядка, с другой – промышленность может начать только лишь тогда серьезно развиваться, когда в стране существуют хотя бы примитивные формы личной и имущественной безопасности, симптомы которой начали только проявляться.