Ольга Медведкова - Лев Бакст, портрет художника в образе еврея

Руководствуясь, стало быть, как пристальным источниковедением (его нам не избежать), так и исторической интуицией [11] О философской интуиции см.: Xavier Tilliette, Recherches sur l’intuition intellectuelle de Kant à Hegel , Paris, Vrin, 1995. Об исторической интуиции в рамках феноменологического дискурса см. работы Карла Ясперса и Поля Рикёра. В рамках микроистории: Carlo Ginzburg, Mythes, emblèmes et traces. Morphologie et histoire , Paris, Flammarion, 1989. , мы за Бакстом и последуем, и будем считать и называть «еврейским» то, что он таковым называл, даже если это его «еврейское» больше напоминает греческую архаику, ориентализм или Ренессанс, даже если другие художники его времени использовали сходный эстетический дискурс или визуальный язык, в частности обращение к греческой архаике, никоим образом ни к какому еврейству не отсылая, как, например, делал – правда, несколько позднее Бакста – хорошо знавший его творчество скульптор Бурдель (1861–1929). Ибо этот очередной возврат к античности – спровоцированный, как и прежние, эпистемологическими сдвигами, главным образом связанный с ницшеанством, а также с археологическими откровениями, в частности раскопками Шлимана и Эванса, – был субъективно пережит Бакстом как его собственное открытие, обусловленное его еврейскими корнями.

Историк, следующий за Бакстом, снова оказывается, таким образом, лицом к лицу с «межбытием», на границе между объективностью и субъективностью, и именно в этом пограничном пространстве я, как и было сказано выше, обоснуюсь. Ибо эта заброшенная территория и есть, по моему мнению, пространство еврейской – и, что еще осложняет дело, русско-еврейской – эмансипации.

Читатель уже понял, что подлинная – и фактическая, и интеллектуальная – жизнь Бакста требует от историка особенной осторожности и чуткости в обращении с источниками. Повторюсь: нам придется читать одновременно, сопоставляя их между собой, с одной стороны, архивные документы, а с другой – многосоставный материал, благодаря которому мы получаем доступ к субъективной легенде, созданной самим художником или его окружением, и который включает в себя, как я уже сказала, теоретические статьи Бакста, его интервью, книгу Серов и я в Греции [12] Лев Бакст, Серов и я в Греции, дорожные записи , Берлин, Слово, 1923; переизд.: Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников , Ленинград, 1971; Е.А. Теркель, Москва, ГТГ, 2016. Мой перевод на французский: Léon Bakst. Serov et moi en Grèce (1923), traduit du russe et introduit par Olga Medvedkova. Préface de Véronique Schiltz, membre de l’Institut. Paris, Triartis, 2014 (prix de la traduction du festival de l’histoire de l’art à Fontainebleau). Почти одновременно появился перевод этой книги на итальянский: Léon Bakst. In Grecia con Serov , a cura di Valentina Parisi, Excelsiior, Milano, 2012; см. также: Charles Spencer, Bakst in Greece , Gema Publications, Athènes, 2009. , автобиографический роман Эта жестокая первая любовь (он писал его в конце жизни и не успел опубликовать), а также его обильнейшую, частично опубликованную переписку [13] Лев Бакст, Эта жестокая первая любовь , МДО, 1. С. 171–370. . Но речь идет также и о богатой литературе о Баксте, которая вышла при его жизни или вскоре после его смерти и на которую он самым непосредственным образом повлиял. До настоящего времени эти источники всегда рассматривались как объективные, особенно ценные тогда, когда они были созданы за границей, то есть в «другой» национальной культуре: в России для западных исследователей и на Западе – для русских. Путаница между источниками объективными и субъективными и является главной причиной многочисленных ошибок в биографии Бакста [14] См., например, богатую материалом, но и наполненную множеством «симптоматических» ошибок работу Сергея Голынца, основанную именно на такого рода путанице: С.В. Голынец, «Рабинович – Розенберг – Бакст», С.П. Дягилев и современная культура : материалы международного симпозиума «Дягилевские чтения». Пермь, май 2012 – май 2013 г. Сост. и науч. ред. О.Р. Левенков. Пермь, Книжный мир, 2014. С. 70–88. Неудивительно, что новые статьи о происхождении и семье Бакста не перестают появляться, ибо, с одной стороны, принципиально не разрешен вопрос об источниках, а с другой стороны, не поставлен самый главный вопрос о «протезе происхождения». Юбилей Бакста в 2016 г., к сожалению, не изменил этой ситуации: см. мои рецензии: «Bakst, penseur et écrivain: en russe et en français», Cahiers du Monde Russe , 57/4, 2017. Р. 975–979; «150th birthday celebration of Léon Bakst in three exhibition catalogues», Ars Judaica , 2018. Р. 1–4. Эти же ошибки повторены и в уже указанной нами биографии Бакста, опубликованной Сергеем Голынцом в 2018 г. .