Франц Запп - Сталинградский пленник 1943–1946

Нам было приятно, что на кухне работало много австрийцев, что придавало еде из обычных для лагеря продуктов, так сказать, австрийский привкус. На масленицу были приготовлены настоящие масленичные пышки. Как всегда была каша, но она стала разнообразнее, готовилась не только из пшена, но и из сои. Правда, соевая каша немного отдавала керосином. В моей группе был настоящий «сталинградец», крестьянин из лесного района Австрии, он делился со мной остававшимися порциями соевой каши. Вместо селедки мы получали соленую кильку. Многие отказывались и от нее. Эти небольшие — 10–12 см — рыбешки были очень соленые и горчили от желчи, а иногда при еде на зубах хрустел песок. Я и «сталинградец» съедали по нескольку порций неочищенной кильки с головами и хвостами. Ведь она была почти единственным животным белком нашего рациона. Эта пища помогла нам восстановить силы и даже сыграла с нами вот какую шутку: когда мы прибыли в Вену и люди искали «сталинградцев», нас никто за таковых не принимал, их старались найти среди тех недавних пленных, которые отказывались есть соевую кашу и кильку и выглядели очень истощенными, как их представляли себе на родине. А мы уже приходили в норму. К завтраку часто выдавался небольшой кубик масла, как на родине в пансионе для иностранцев.

Жили мы в бревенчатых рубленых домах, отделанных внутри штукатуркой и, конечно, не без клопов. Помещения отапливались громадными кафельными печами, в которых мы сжигали большие охапки поленьев, поэтому даже суровой зимой наслаждались теплом Но клопы гнездились в каждой трещине, по ночам они не давали нам покоя, и мы вставали опухшие. Стояла настоящая русская зима. Все было заметено снегом, солнце появлялось в небе лишь к полудню и вскоре заходило. Зимой почти весь день уходил на семинарские занятия. Снег часто сыпал на протяжении целых часов при температуре 20–25° ниже нуля, и всюду лежал его пышный пуховый покров. Это затрудняло подвоз продовольствия, грузовые машины вязли на занесенных дорогах. Все сильнее ощущался недостаток продовольствия. Порции хлеба постепенно сокращались и наконец достигли только 100 г в день. Это означало, что если мы хотим получать нормальное довольствие, то должны сами привезти его на санях со станции, находящейся на расстоянии 20 км. Лошадей не было, тащить сани надо было своими силами, для этого требовался десяток крепких и выносливых парней. Мы с Вилли были в числе добровольцев. До обеда мы тащили пустые сани на станцию, а во второй половине дня везли оттуда тяжелый груз. Сорок километров пути по снегу. Мы знали, что другого выхода нет, никто не хотел умирать от голода. На станции нам погрузили 5 мешков отрубей по 80 кг, и мы тащили сани в лагерь по глубокому снегу. Было очень морозно, но тихо, и мы чувствовали себя хорошо. Сани шли легко, сухой воздух приятно бодрил. Эта поездка на лоне природы имела для нас и психологический стимул. Протащить сани десятки километров по снегу — дело нелегкое, но мы добровольно взялись за дело, важное для всех. И это ощущение испытывали не только мы, десяток добровольцев.

Однообразное питание и недостаток витаминов нередко приводили к куриной слепоте. В домах нового лагеря не было туалетов, и мы должны были бегать в уборную, а по ночам стояли сильные морозы. Уборная по санитарным соображениям была построена подальше от домов, чтобы в теплое время года оттуда в жилые и кухонные помещения не летели мухи, разносчицы эпидемий. Дальше 25 м мухи не летают, поэтому как минимум на таком расстоянии от домов должны находиться уборные, но они стояли намного дальше. Это было неудобно, особенно зимой и тем более для больных куриной слепотой, затруднявшихся найти дорогу ночью при единственном фонаре над входной дверью. Они ждали у входа, пока не появится кто-нибудь с нормальным зрением и не проводит больного под руку в оба конца.

Плохое питание ослабляло и зубы. Некоторые Пленные заболели цингой, среди них был и Вилли. Его зубы стали такими шаткими, что он, не чувствуя боли, раскачивал их, будто они торчали из резины Я, правда, цингой не страдал.

Эту болезнь пытались одолеть американскими витаминными таблетками. К сожалению, они слабо помогали, кроме того, их было слишком мало. С наступлением весны, в конце апреля, ситуация сразу улучшилась. Уже начал таять снег, но мы, к нашей большой радости, успели завезти на санях дрова для топки печей и приготовления пищи.

1 мая состоялся спортивно-художественный праздник на свежем воздухе. В лагере были большие возможности и для подготовки культурной программы, взять хотя бы наш хор с 40 австрийскими и 80 немецкими певцами. На праздновании 1 мая он произвел большое впечатление. Я пел вторым басом, мы на четыре голоса спели: «Проснитесь» из «Мейстерзингеров», а затем под управлением штирийца Фреда Штайнмасля вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае». Мы разучили целую оперетту и имели большой успех у русских. И хотя наши деревянные кулисы не блистали красотой, концерт прошел в настолько теплой атмосфере, что мы чувствовали себя людьми, а не пленными. Работа в лагере не требовала от нас чрезмерных усилий, мы могли уделять время интеллектуальным и творческим занятиям и уже не боялись за свою жизнь.