Бекси Кэмерон - Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Когда колья заточены, я могу потерять себя.

Я хожу кругами по кухне, потираю руки, пытаясь согреться, но холод идет изнутри: что я хочу сказать? Что я на самом деле хочу сказать им?

Я беру ручку и пишу.

Я совершила это путешествие, чтобы обрести правду и свободу.

Оно выдрало меня из самой себя, вытащило из углов, в которых я пряталась, оторвало от моей ерунды. Оно разорвало на куски фальшивые «я», которые я создала, хотя мне хочется собрать их снова, вернуть на место, в попытке достичь комфорта и тепла.

Мне нужно быть способной делать это – говорить правду – перед лицом двух людей, которые причинили мне больше боли, чем кто-либо еще в этом мире.

Я пишу от руки так взволнованно, что понимаю, что никогда не смогу перечитать написанное.

Я не ожидаю завершения истории, я даже не знаю, как «завершение» выглядит, но я должна сдержать обещание, данное самой себе. Если я смогу уйти от них, зная, что сделала для себя все, что должна была, возможно, этого будет достаточно.

Я пишу до тех пор, пока пальцы не отнимаются и не начинают ощущаться как когти; пока чернила не начинают ощущаться как желчь в горле. Я пишу и понимаю, что этот разговор с родителями может оказаться последним.

Неожиданно меня наполняет печаль. Возможно, маленькая девочка во мне до сих пор цепляется за мысль о родительской любви, может быть, часть меня до сих пор, даже сейчас, хочет, чтобы они гордились мной. Но я понимаю, что, если выяснится, что, сказав моим родителям, что я чувствую, я поставлю точку в наших отношениях, я справлюсь с этим.

И с этим пониманием приходит мягкое спокойствие.

Звонок в дверь раздается в одиннадцать вечера. Знакомый силуэт Паза возникает в ореоле света, проникающего с улицы через стекло входной двери. Прыть, с которой я вскакиваю с дивана, чтобы открыть, почти смущает меня.

Когда Паз появляется где-нибудь, энергетика места, где он появился, всегда меняется. Паз заполняет пространство высоковольтной радостью, позитивом, иногда – громкими звуками. Сегодня благодаря ему весь дом будто сияет, может, даже пульсирует. Паз притягивает меня к себе и долго сжимает в крепких объятиях. Я выдерживаю всего мгновение, прежде чем нырнуть в них и потеряться в чистом и свежем запахе его парфюма.

– Пива? – спрашиваю я, отстраняясь.

– Конечно, – говорит он.

Мы садимся на скамейку в кухне. Мой кот Грейсон запрыгивает Пазу на колени и принимается бесстыдно тереться о него.

– Будем здоровы. – Паз подмигивает, наполовину обращаясь к Грейсону. Тот распластался на его коленях, словно цыпленок гриль.

– Ну, как там Африка? – интересуюсь я.

– Липкая, – отвечает Паз.

Я смеюсь.

– Каждый день как удар под дых, – добавляет он.

Паз рассказывает о своих приключениях в Кении, Камеруне, Нигерии и Гане. Слепые футболисты, унизительная бедность, жаркие, влажные ночи, переговоры, взяточничество, девушка-телохранитель, ходившая за ним повсюду, с древним револьвером в сумочке, еда, из-за которой он заболел дизентерией.

– Ну, что бы ты там ни подхватил, выглядишь шикарно! – хохочу я.

Он, впрочем, действительно выглядит шикарно.

Мы говорим о путешествии по Америке. Знать, что мне не нужно объяснять ему все, утешающе. Паз мог не быть там физически , но он сопровождал меня на пути в Теннесси, был рядом в Алабаме, сыграл роль моего стража при перелете через Атлантику. Паз заметил фургон наружного наблюдения, находясь за тысячи миль от меня, именно Паз поддерживал меня в том путешествии.

Его голос становится тише, когда он произносит:

– Был момент в конце, когда я немного беспокоился за тебя. – Я чувствую его теплую ладонь на своей.

– И… – я вытаскиваю руку, чтобы сделать глоток пива, – путешествие не закончено.

– Продолжай, – просит Паз.

– Мои родители в городе.

Он бросает на меня взгляд, полный тревоги.

– Я знаю, знаю, но на сей раз это будет по-другому… все изменилось, – говорю я.

Я содрогаюсь, вспоминая ночь, когда мы с Пазом отпаивали меня виски, и я сидела в ступоре, разрушенная встречей с родителями. Ночь, когда он сказал мне, что очевидно, что я не простила их.

Возможно, он тоже вспоминает ту ночь.

Затем Паз садится прямо и спрашивает почти по-деловому:

– Когда схватка?

Выражение его лица изменилось. Возможно, так выглядят люди, уставшие от попыток защитить тех, кто им небезразличен.

– Завтра, в Маргейте, – говорю я.