Александр Ширвиндт - В промежутках между

А я в тебе, Шура, люблю не твое остроумие, искрометность и веселый полемический дар, а обаятельную отстраненность и скрытое уединение, чтобы не сказать – одиночество души. Ты придумал себе блистательную защиту от вторжения и пользуешься ею безупречно, охраняя ценности, не модные сегодня, старорежимные даже: верность друзьям и любви, настороженную чуткость и способность помогать…

Ты, Шура, эту землю не портишь. Цвети, цвети, не жди плодов. Процесс важнее результата.

Уникальный журналист, редкий фотостилист, брезгливый до аскетизма в выборе современников. Эти несовместимые таланты хранятся в Юре Росте. Вдруг просто, без даты, повода, события или случайной встречи, он набросал пронзительно-индивидуальное эссе и опубликовал не где-нибудь, а в «Новой газете», что для моего старого лица особенно ценно, учитывая, что он подкрепил текст для страховки блистательной фотографией, которую милостиво разрешил поместить на обложке этой книги.

Ширвиндт и молоко

Он режиссер, он актер, он драматург и главный зритель тоже он – Александр Анатольевич Ширвиндт. Конечно, есть и другие зрители. Восторженные. Потому что пьеса под названием «Шура» идет уже лет шестьдесят. С аншлагом. И не важно, сколько народу в креслах. Тысячный зал или единственный собеседник с рюмкой. И конкурентов на исполнение главной роли у него нет.

Помните выражение академика Ивана Павлова о том, что молоко – изумительная пища, приготовленная самой природой. У нобелевского лауреата есть и другие мысли, но они не так близко связаны с феноменом Александра Анатольевича Ширвиндта, который, на мой взгляд, изумительный актер, приготовленный самой природой. И только ей. Как мы знаем, есть и другая пища того же Повара, и есть другие актеры, созданные без их собственного участия. Однако белое молоко и блистающий Шура – это то, что соответствует обозначенному на этикетке. Молоко может, разумеется, прикинуться кефиром, сыром, творогом, мацони, даже поучаствовать в очистке водки, но основная роль молока – молоко. А Александр Анатольевич может предстать художественным руководителем независимо ни от чего посещаемого театра, а на сцене, на экране и в своей книге умно и большей частью достоверно изобразить какую-то другую жизнь, но основная роль Ширвиндта – Ширвиндт.

Он остроумен, парадоксален, талантлив, вальяжен и в известном смысле безразличен к тому, что не создано им самим на наших глазах. Слушать его – наслаждение, а смотреть на него – удовольствие.

Своим невероятным обаянием он переигрывает любых режиссеров и авторов, сохраняя за собой право оставаться самим собой, в каких бы одеждах ни представал пред нами на сцене или на экране. Экрану и сцене это нравится не всегда.

Он дружит для собственного удовольствия, а выигрывают и друзья, потому что доброе участие в чужих судьбах ему не обуза, а радость.

Для собственного удовольствия он ловит рыбу на Валдае (не столько он ее вылавливает, сколько, собственно, сидит с удочкой, покуривая трубочку, на берегу), а выигрывает не только семья и близкие, но и сама рыба. Общаясь с Шурой, какой-нибудь окунек или красноперка, разумеется, попадается на крючок (как и мы, впрочем). Но с этого привлекательного крючка совершенно не хочется сходить. Ну, мне, по крайней мере.

И играет он для собственного удовольствия. Раздал Создатель нам карты. Кому какие. И каждый выбирает игру. Кто бридж, кто преферанс, кто секу… А Шура играет в на первый взгляд простую, а на деле сложнейшую игру (спросите у профессионалов) – в дурака. Он не избавляется от карт, побивая старшей младшую, создавая иллюзию мгновенного (и временного) превосходства, а набирает себе полколоды карт и выстраивает кружевные комбинации, не унижающие соперника, но демонстрирующие красоту и остроумие его игры. Он не проигрывает, потому что не стремится выиграть.

…Хотя кто знает, что у этого природного Артиста и симпатичного человека внутри?

Умилился и написал ему эсэмэску: