Тами Олдхэм-Эшкрафт - Во власти стихии. Реальная история любви, суровых испытаний и выживания в открытом океане

Еще wwv предупредил о новом тропическом шторме, зародившемся на побережье Центральной Америки. Они называли его «Реймонд». Сравнивая наше местоположение на одиннадцати градусах северной широты и ста двадцати девяти градусах западной долготы с местоположением «Реймонда» на двенадцати градусах северной широты и ста семи градусах западной долготы, идущего на запад со скоростью в двенадцать узлов, Ричард записал: «ПРОНАБЛЮДАТЬ ЗА НИМ».

«Пронаблюдать за ним»? Шторма приходят и уходят, подумала я, и обычно выдыхаются довольно быстро. Все это я усвоила, занимаясь рыбной ловлей в Новой Зеландии. Для Ричарда подобные заметки были его способом оставаться в курсе событий. Я совершенно безмятежно продолжала заниматься разной повседневной ерундой: готовка, уборка, часы за штурвалом, чтение. Особенной радостью была возможность посидеть в кокпите и написать друзьям, оставшимся на Таити, пару писем, которые я собиралась отправить позже, из Сан-Диего.

Около полуночи ветер затих. А потом задул снова, переменив направление на восток-северо-восток и спровоцировав ярость «Реймонда». На нас обрушился шквал с дождем.

В понедельник десятого октября ветер сменился северным. В пять утра мы поменяли курс на северо-северо-запад, чтобы добавить скорости. Наша цель состояла в том, чтобы убраться с пути «Реймонда», увести яхту как можно дальше на север.

Ветер упал до одного-двух узлов, и в итоге нам пришлось четыре часа идти на двигателе. Однако к полудню, когда ветер начал завывать, мы заглушили мотор и взяли два рифа на гроте. Это было самое большее, что мы могли сделать, не задействуя всю площадь паруса, а нам была необходима вся скорость, какую можно было выжать. Стаксель был поднят, генуя зарифлена. Мы уносились от тропического шторма на северо-северо-запад на пяти узлах. «Реймонд» был теперь на двенадцати градусах северной широты и ста одиннадцати градусах западной долготы, двигаясь строго на запад. Птицы не было – сдуло из кокпита.

Мы решили поставить еще парусов, пытаясь уйти на север от наступающего шторма. Туго натянутые тросы, также известные как штормтросы, протянулись вдоль бортов судна от носа до кормы. Теперь было к чему крепить страховочные пояса, работая на палубе. Мы выжимали из «Хазаны» максимум. Выбора не было – нужно было срочно убраться с пути шторма. Он тем временем стремительно разрастался и уже превосходил те два кошмарных шторма, которые мне пришлось пережить на Тихом океане еще до знакомства с Ричардом. Я знала, что Ричарда как следует потрепало, пока он шел от мексиканского залива Теуантепек до Сан-Диего. Однако нынешний шторм быстро превращался в нечто такое, что было гораздо страшнее всего нашего предыдущего опыта, вместе взятого.

Мы с Ричардом спешно очищали палубу, на случай если погода еще ухудшится: последнее, что нам было нужно, – летающие вокруг тяжелые предметы. Мы перетащили вниз запасные пятигаллонные канистры с дизельным топливом и закрепили их на носу. Ворочать тяжелые канистры посреди бушующего океана было трудно.

Ночью, в два часа, лопнула генуя. Обрывки ткани бешено трепались по ветру, их трескучее стаккато и хлопки оглушали. Запустив мотор и подключив авторулевого, мы с Ричардом осторожно добрались до грот-мачты, пристегнув карабины страховочных поясов к тонкому тросу, закрепленному вдоль палубы, и двигаясь вдоль него.

– Трави…

– ЧТО? – прокричала я сквозь завывания ветра.

– ТРАВИ ФАЛ, КОГДА Я ПОДОЙДУ, И Я СПУЩУ ПАРУС.

– ХОРОШО, – прокричала я, ослабляя линь.

Ричард с трудом перебрался на нос. Я с ужасом наблюдала, как он поскользнулся и упал вперед. Гигантский вал, разбившись о нос яхты, с головы до ног окатил Ричарда холодной водой и обрызгал меня. «Хазана» вставала на дыбы на яростно вздымающихся волнах. Порванный парус неистово и опасно хлестал на ветру.

Ричард не смог его спустить. В конце концов он вернулся ко мне:

– НЕ ДВИГАЕТСЯ. ОТДАЙ ФАЛ И ПОШЛИ СО МНОЙ, ПОМОЖЕШЬ МНЕ СПУСТИТЬ ПАРУС.

Я сделала, как он просил, и медленно двинулась вперед на четвереньках, пригибая голову каждый раз, когда на меня обрушивался очередной поток соленой воды. Мы дергали и тянули парус, который безумно трепался на ветру. Наконец, когда у меня на пальцах уже вздулись волдыри от трения о мокрую ткань, парус с глухим хлопком опустился, наполовину придавив нас. Мы быстро подобрали его и кое-как принайтовили к палубе. Затем мы заправили стаксель номер один в ликпаз, и я закрепила шкот – трос – за фаловый угол паруса. Пробравшись затем обратно в кокпит, я убедилась, что трос не заедает.