Федор Глинка - Дело чести. Быт русских офицеров

Сверху башни мы увидели большой замок во всей его красе. Скала, на которой стоят эти развалины, ещё выше, еще круче других; тропинка, ведущая к Фюрстенштейну, вдоль которой бежит ручеек, имеет в длину семь верст – настолько неправильны и неровны очертания замка. По одну сторону подъемного моста находится квадратная площадка, украшенная готическим павильоном; 13 лет тому назад он служил гостиной королеве, в чью честь граф устроил турнир и праздник.

Я поблагодарил сторожа и отправился в обратный путь, довольный, что видел эти руины, хоть и реставрированные, хоть в маленьком замке мебель была не 11-вековой давности, а кое-где весьма явственно обнаруживался современный вкус.

Я видел ваши владения, граф Гогенберг, и смею сказать, что вы поскупились. Потрать вы каких-нибудь сто тысяч экю, вы доставили бы мне гораздо больше удовольствия. Но если вы сами довольны, ваша цель достигнута.

26 июня

Прогуливаясь вчера вечером, я восхищался красотой селения и множеством гор, вздымающихся амфитеатром вокруг места купаний. Свежая веселая зелень прикрывает наготу сих скал, смягчая их суровые очертания, и прогоняет мрачные мысли, внушаемые видом дикой природы.

Я подошел к угольным копям и думал спуститься в них, но было уже поздно, и мне пришлось ограничиться осмотром их извне. На краю большой дороги находится пруд, оранжевый цвет воды которого свидетельствует, что она прошла сквозь залежи железа и угля. По трубе, проложенной под дорогой, протекает речка, очень узкая и мелкая; местами она расширяется, так что по ней может проплыть лодка, а затем уходит под землю на расстояние до двух верст.

В разных местах виднеются входы, откуда начинаются длинные галереи, ведущие к подземельям, где добывают уголь. Там ходят при свете факелов. Рудокопы в черной одежде, грозящие обрушиться стены, жилы железа и пласты угля, подпертые столбами, эхо, откликающееся на каждое движение, мрак, в который все погружено, – все это кажется царством смерти. Воздух здесь настолько тяжел, что немногие соглашаются дождаться возвращения лодки.

В этих громадных подземельях есть переходы, сообщающиеся с другими подземельями, откуда лестница в 300 ступеней ведет на гору; там можно увидеть небо и вдохнуть свежий воздух. Чтобы пройти по копям и осмотреть их, нужно не меньше трех часов и крепкое здоровье. Однако многие предпринимают это путешествие из чистого любопытства, а прусский наследный принц даже обедал в одном из подземелий.

28 июня

Уж второй день, как я вернулся в лагерь; вернулся и никуда больше не поеду. Через восемь дней перемирие кончается. Говорят, что время не имеет крыл… А разум мне шепчет на ухо: говорят, что ты не дурак.

Разумный человек сумел бы распределить шесть недель так, чтобы хватило времени и на удовольствия, и на занятия, и на выполнение обязанностей. Когда я приехал сюда, у меня была 1000 руб. в кармане, были краски и товарищи. Я сделал только пять рисунков, написал всего три главы… Что ж, не удовольствия ли отвлекали меня? Нет, я проводил дни с людьми, мне безразличными, и разговаривал большей частью о самых обыденных вещах. Я совсем не занимался, я не открывал книг и до сих пор – а теперь уж некогда – так и не взял предложенный мне томик Курпана, писателя забавного и поучительного.

У молодого человека была 1000 руб. Он, конечно, заказал себе новое платье, и эти докучные заботы отняли у него много времени? Не тут-то было! У меня нет сейчас даже форменного кивера, нет новых сапог, только одна лошадь и одна смена платья. Неужто я совсем потерял голову? Не знаю, может быть, и так. Только оказавшись совсем без гроша, я вспомнил о том, чего мне недостает. Но, по справедливости говоря, я никогда не считал себя способным на такое нелепое и бестолковое поведение.

2 июля

Женщины

Неужели ревность умеет пробираться в самые невинные сердца и осквернять их чистоту своим зловонным дыханием? Возможно ли, чтобы зависть и ревность не были внушены молодой прекрасной женщине светом, а родились сами в ее душе? Эта мысль мучила меня, я всегда был защитником прекрасного пола, который связывает наше общество дружеским единением. Можно ли жаловаться на природу, сделавшую эти узы более приятными, чем прочными? Нет, говорил я. Общество внушает нам пороки, без него женщины были бы совершенством. В его пустой и невнятной суете они научаются остерегаться мужчин, отвечать на их любовь (из осторожности) притворством, злословить друг против друга, во всем завидовать друг другу, тешить и вскармливать свое самолюбие. Непрестанно думая об этом, я надеялся найти среди крестьянок чистоту чувств, которая составляет главнейшую часть женского очарования.