Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

Атмосфера в Киеве создалась весьма неблагоприятная. Из-за «декадентской дуэли», получившей широкую огласку, отказались выступать музыканты, двери зала Купеческого собрания закрылись для поэтов, и вечер пришлось проводить в менее престижном Малом театре Крамского.

29 ноября «Киевские новости» сообщили о вечере современной поэзии сотрудников журнала «Аполлон» и альманаха «Остров». Накануне этого события Гумилев, прибывший в Киев 28 ноября, встретился с Анной Горенко. Она опять жила у двоюродной сестры Марии Александровны Змунчилла на Меринговской улице. Гумилев же с Кузминым поселились у меценатки, художницы А. А. Экстер.

Анна, конечно, была приглашена на вечер, и Андрей тоже. Скорее всего, она поинтересовалась обстоятельствами скандальной дуэли, и Гумилев, что мог, рассказал. Анна понимала, что такое пощечина для Николая. И злорадные газетные фельетоны, эпиграммы, издевательства ничто в сравнении с этим. Еще она поняла, что дуэль была из-за дамы… Другой дамы.

Вечер современной поэзии прошел без скандала, которого так боялись устроители. Народу пришло много, реагировали живо, смеялись. Гумилев прочел несколько стихотворений и недавно написанную поэму «Сон Адама». Газетчики писали потом, что читал он скверно. А когда завершил, наконец, словами Евы: «Ты спал и проснулся, я рада, я рада!» – из зала раздалось многоголосие: «Мы снова проснулись, мы рады, мы рады!»

Анна была свидетельницей этого безобидного хамства. Сам же Гумилев в таких случаях оставался абсолютно невозмутимым, по крайней мере внешне. Он умел владеть собой. А как переживала Анна за него, можно только предположить. Гумилев не был обескуражен несерьезным приемом его стихов киевской публикой. По завершении вечера он пригласил Анну Андреевну в ресторан гостиницы «Европейская» пить кофе.

Возможно, что-то ему подсказало, что теперь он не будет отвергнут. Может быть, встреча накануне была несколько теплее обычного (после того письма), а может, Анна сказала или написала в письме нечто ободряющее, дающее надежду.

За кофе Гумилев вновь делает ей предложение и тотчас получает долгожданное согласие! Очевидно, они провели ночь вместе в той же гостинице «Европейская», а наутро жених проводил невесту на ее квартиру. Познакомился с Марией Змунчилла, читал ей стихи. В этот же день, 30 ноября, друзья проводили Николая Степановича в Одессу, откуда он отправился в Африку.

Все мысли о предстоящем браке остались в России. Рано еще было праздновать победу. Он слишком хорошо знал изменчивый нрав подруги. Поединок еще не закончен, Анна может вновь передумать. Поэтому Гумилев ничего не сообщает друзьям, не делает из случившегося события и даже не меняет своих планов. Он едет в Африку, как и планировал.

Почему же на этот раз Анна так легко согласилась на брак с Гумилевым? Без малого три дня, которые он провел в Киеве, неожиданно сблизили их. Р. Д. Тименчик писал о согласии Анны Андреевны: «Оно было дано не надоедливому соискателю руки, не другу юности, а поэту – дважды оскорбленному, трижды оскорбленному, бесконечно оскорбленному пощечиной, сплетней и тем, что позднее Ахматова назовет в стихах “равнодушием толпы”».

Она увидела в нем Поэта. Поэта, оскорбленного толпой. И это, наверное, сыграло свою роль, но вкупе со всем уже упомянутым. Анна не могла отвергнуть и без того оскорбленного поэта, она не способна была добить друга и брата. Однако все уже было подготовлено к этому событию, и решение, скорее всего, было принято раньше. Не об этом ли стихи Анны, датируемые 1909 годом:

Гумилев уезжает, готовый ко всему, а невеста остается ждать. Она живет в чужой квартире фактически без средств к существованию, сдает экзамен по истории русского права. Может быть, она ждала, что в одночасье все изменится и Гумилев увезет ее с собой в Царское Село? Или хотя бы побудет рядом какое-то время? А он умчался в Африку, к которой Анна всегда была равнодушна.

О ее состоянии могут свидетельствовать стихи, написанные в декабре 1909 года невестой Аней Горенко: