Павел Клушанцев: В стороне от больших дорог

У нас же часто счетно-вычислительную машину ставят прямо в середину хаоса и партизанщины и удивляются, что машина им не навела порядок. Естественно, я послушал тех, кто занимается АСУ на деле, а не в разговорах. Что я оказался прав, говорит то, что на Всесоюзном смотре фильмов, посвященных организации производства, наш фильм оказался победителем, завоевав первое место. А фильмов было представлено более пятидесяти, со всех студий страны.

Хотя по формальным признакам фильм не шедевр. Во всяком случае, я никогда не считал его вершиной своего творчества.

И, тем не менее, вскоре на мое имя пришло письмо из США, из университета города Прово, штат Юта, с просьбой предоставить им экземпляр фильма для демонстрации своим студентам в качестве учебного пособия.

Что же касается сценария «Люди на звездах», то от работы над ним я не отказался. Слишком интересна была мне эта тема, да и материал имелся уникальный. Воспользовавшись тем, что тема «ВЦ» была, в свое время, внесена в перспективный план студии, я стал параллельно с работой над короткометражками, работать над сценарием. На эту работу у меня ушло два года. Я задумал фильм, как философский и строил его драматургию, в основном, на абстракциях и авторских размышлениях. Ученые выведены в той мере, в какой это мне казалось уместным. В сценарии заложено такое громадное количество информации, что сцены с учеными пришлось сократить (а были!), потому что тормозили развитие мысли, отнимали метраж, засоряли сценарий ненужной конкретикой, вводили ненужные «черты образа ученого» и т. п.

Я считал, что этот фильм должен строиться как «лекция» очень хорошего ученого с живым умом и с использованием всех возможностей кино. Именно ученого, а не журналиста. Прием выискивания в проблеме «сенсации» и спекуляции на ней, на мой взгляд, дезориентирует зрителя, выдавая ему второстепенное за главное. В моем сценарии была поставлена задача помочь зрителю разобраться в этой новой и чудовищно трудной теме. А для этого материал надо изложить, прежде всего, логично и объективно. Аксенов был иного мнения. Мы, говорил он, должны заинтересовать, а не учить. Я же считаю себя представителем науки в кино и для меня главное помочь зрителю ориентироваться в сложном, запутанном мире современной науки, а не подменять собой цирк или мюзик-холл. Учены консультанты — академик Котельников, член корреспондент А.Н.Троицкий, член корреспондент А.Н.Шкловский — дали о сценарии положительные отзывы.

Тем не менее, сценарий был отвергнут студией по причине, якобы кинематографической неполноценности. Воевать и пробивать сценарий я не стал. До сих пор я всегда добивался своего и про меня говорили, что у меня «мертвая хватка». Но здесь был случай посложнее и не по моим уже силам.

«Строгие» фильмы вышли из моды. Требуется занимательность, нужны псевдонаучные фильмы типа «Воспоминаний о будущем». Я так работать не могу, не хочу и не стану.

Я решил уволиться, тем более, что кризис моих отношений с руководством студии совпал с необходимостью оформления персональной пенсии. Это было завершением многолетней эпопеи с присвоением мне звания «Заслуженного деятеля искусств РСФСР». История сама по себе любопытна и достойна того, чтобы рассказать о ней.

Еще в 1960 году я был представлен на звание «Заслуженного деятеля искусств» в числе четырех человек (Бартенев, Васильев, Клушанцев, Покровский). Представление шло от Ленинградского отделения Союза киноработников. Дело затерялось, но его розысками почему-то никто заниматься не стал. Вторично никого не подали, кроме Васильева. Срочно, к съезду, выдвинули троих (Чигинский, Левицкий, Васильев). Первым двум дали, Васильева вычеркнули, т. к. трое — это для Ленинграда слишком много.

В апреле 1966 года на правлении ЛОСРК был утвержден новый список представляемых Леннаучфильмом на звание «заслуженного» — Бруссе, Клигман, Гранатман, Погодин и Потапович. Тогда общественность студии, возмущенная тем, что меня упорно не выставляют вторично, подала в партком студии коллективное заявление (34 подписи). Никакой реакции не последовало.

Наконец, в начале 1970 года, наш начальник кадров и «первого отдела» Петропавловский, будучи в Москве, попытался (?) выяснить, где застряло мое дело. По возвращении в Ленинград, когда я, случайно, столкнулся с ним в коридоре студии он, отводя глаза, процедил, что «дело» валялось в отделе кадров республиканского министерства и ему сказали, что у них своя политика и «есть на этот счет соответствующие указания ЦК».