Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Мы живем в эпоху очередной научной революции, которая радикально меняет наши взгляды на внешний космос. Благодаря бурному развитию информационных технологий и появлению регистрирующих приборов нового поколения ученые умеют сегодня многое из того, чего не умели раньше: изучают юность Вселенной, ловят гравитационные волны, заглядывают в черные дыры, открывают планеты и протопланетные диски у других звезд, ищут водный лед на Луне, сверлят булыжники на Марсе, картографируют Цереру и Плутон, строят трехмерную модель Галактики, берут пробы на астероидах и кометах. Всё это они, разумеется, делают не прямо, а посредством хитроумных аппаратов, соединенных каналами связи с мощнейшими вычислительными машинами. Отсюда, вероятно, произрастает определенное высокомерие, с которым видные современные астрономы и физики говорят о пилотируемой космонавтике. Дескать, на нее уходит прорва денег, а какие, скажите, фундаментальные открытия с ее помощью удалось сделать? Звучат даже предложения свернуть всякую космическую деятельность с участием человека, полностью передоверив ее умным роботам и телеуправляемым системам.

Такая позиция ученых понятна, ведь они и в самом деле чувствуют себя финансово ущемленными в то время, когда огромные деньги уходят на поддержание Международной космической станции (МКС). Для сравнения – полные затраты на изготовление, доставку и эксплуатацию марсохода «Curiosity», сделавшего немало значительных открытий на Красной планете (например, доказавшего наличие там в прошлом рек и озер), составят по итогам его миссии около 2,5 млрд долларов, а стоимость МКС со всеми пассажирскими и грузовыми кораблями, которые вынуждены летать к ней регулярно, перевалила за 150 млрд долларов и, возможно, составит не меньше 200 млрд к концу эксплуатации. То есть можно было бы, как считают астрономы, наделать за те же деньги сотню марсоходов, и сегодня мы знали бы о Красной планете в сто раз больше. А еще лучше – изготовить сотню орбитальных телескопов типа «Hubble», который тоже стоил 2,5 млрд долларов и работает уже четверть века, радуя человечество замечательными открытиями. Может ли заменить их МКС? Конечно, нет, говорят астрономы, ведь присутствие человека мешает работе тонких приборов, поэтому космонавт должен выступать лишь в качестве ремонтника, как, например, в случае с «Hubble», который приходилось периодически чинить.

Аргументация кажется железобетонной, но только на первый взгляд. Люди, занимающиеся изучением Вселенной, почему-то забывают, что именно пилотируемая космонавтика является самым активным и самым лояльным заказчиком для космонавтики исследовательской. Так сложилось исторически: даже первые спутники отправлялись в космос не просто так, а с целью разведать условия, царящие в околоземном пространстве, чтобы можно было осмысленно проектировать орбитальные космические корабли. Изучение Луны межпланетными аппаратами достигло пика активности именно в то десятилетие, когда советские и американские специалисты соревновались за право первыми высадить там своих сограждан. Первые венерианские и марсианские научные станции также отправлялись в полет с прицелом на обеспечение будущих пилотируемых экспедиций. Стратегия изменилась только в начале 1970-х годов, когда стало ясно, что быстрого штурма Солнечной системы не получится, а потребуется многолетняя кропотливая работа по ее изучению. После этого пилотируемая космонавтика сосредоточилась на околоземных орбитах, а межпланетные аппараты стали изготавливать с большим запасом прочности в расчете на годы эксплуатации. Когда начинаешь вникать в эти подробности, то отчетливо видишь, что без пилотируемой космонавтики исследовательская выглядела бы куда скромнее и, скорее всего, не было бы сегодня ни марсоходов, ни даже телескопа «Hubble».

Что касается фундаментальных открытий, то они для пилотируемой космонавтики лежат не в области астрономии или физики, а в области биологии человека, вступающего в принципиально новую среду обитания. И первым, кто сделал одно из наиболее важных открытий в этой области, имеющее теоретическое и практическое значение, был, как легко догадаться, Юрий Алексеевич Гагарин.

Может показаться странным, что о самом значительном научном открытии Гагарина практически не говорится ни в одной из его многочисленных биографий, даже в советских. Наверное, считалось, что славы от совершенного подвига ему и так достаточно. Кроме того, существовало правило, что факт открытия фиксируется за исследователем по факту публикации соответствующей статьи в рецензируемом журнале, а космонавт нигде в статьях на медико-биологическую тематику, появившихся после полета, не фигурировал даже в качестве соавтора. В особых случаях приоритет может быть определен по публичному выступлению перед представителями научного сообщества, к чему часто прибегали в XIX и начале XX века, однако устный доклад Гагарина перед членами Госкомиссии, состоявшийся 13 апреля 1961 года, как мы помним, был опубликован лишь в апреле 1991 года, то есть через тридцать лет. Отсюда возникает убеждение, что космонавт был не одним из участников эксперимента, а всего лишь объектом исследования, который никак не мог влиять на его проведение и чистоту.