Наталия Гончаренко - О моем отце

Конечно, он и рассказывал что-нибудь, но что — не помню. Эти изображения были в красках. И на нем была черная военная гимнастерка, вернее мундир и синие рейтузы. Значит, это было его изображение, когда он служил в кирасирск. полку. Я тоже оч. любила рисовать и много рисовала, но мои рисунки были очень однообразны, я рисовала женщин, причем все шли в одну сторону, но платья и шляпы были разные. Вот после этого вечера и рассмотра папиных рисунков я стала тоже рисовать лошадей, но они в противоположность изображаемым женщинам шли слева направо. Прошло с тех пор 67 лет, но у меня перед глазами эти папины рисунки, точно я их видела вчера. Он добродушно улыбался, разглядывая моих разнаряженных дам. Весной в 1912 г. к празднику Пасхи (папа был неверующим, да и мама не отличалась религиозностью) делалась в квартире генеральн. уборка, пеклось и жарилось много вкусного, а меня с папой мама отправила на одну небольшую станцию, недалеко от крепости, чтобы купить к праздничному столу гиацинтов. Ехать на поезде надо было 3–4 остановки, а на той остановке, где нам надо было выходить, поезд стоял 2 м.[1] Папа в поезде встретил знакомого врача-латыша Карла Иван. Балтын, и будучи весьма общител. характера, с ним так заговорился, что не заметил, как поезд уже тронулся. Он не долго думая меня подтолкнул со ступеньки вагона и я упала и поцарапала себе нос. Когда мы вернулись домой, ему порядком досталось от мамы. Особенно приятное воспоминание у меня сохранилось о встрече 1914 г. У нас была оч. большая гостиная с 4 окнами и очень холодная, зимою мы ею не пользовались. Но по случаю Нового года ее хорошо натопили. У меня была большая елка, украшали мы ее тоже с папой и моей немкой, чрезвычайно молчаливой особой — бабушка говорила: «Не знаю, чему можно у нее научиться». Действительно, жила она у нас 3 года, но я совсем не помню, как я училась немецкому языку, но зато она меня научила 3 видам вязанья. Это мне очень пригодилось в жизни. Под елкой мне и 4 приглашенным детям было положено по коробочке шоколадн. конфет и по небольшой игрушке. У папы к этому времени был приобретен граммофон в виде ящика, без трубы, — он нам заводил польки и еще какие-то марши и мы немного потанцевали. А когда дети ушли, папа проиграл пластинки из Веселой вдовы — Пойду к Максиму я — Арию Данилы, Мой любимый старый дед из Продавца птиц — Целлера — В селе пастушка раз жила — и из Мартина рудокопа. Наверное, игралось и другое. А мы с ним отплясывали и так увлеклись, что мама насилу нас вытащила, чтобы мне ложиться спать. Видно этот вечер и ему был памятен и приятен, потому что в одном своем письме 1937 г. он тоже мне написал — А помнишь, как мы с тобой отплясывали под Новый год. Я же всю жизнь из оперетт больше всего люблю эти арии.

В распоряжении было 3 лошади — Машка и Ленка, на этой паре мы иногда катались, и мама верховая. Все были темно-рыжие.

В Риге жила мамина двоюродная сестра, которая была замужем за весьма состоятельным человеком. Об этом муже маленькой двоюродной сестры он упоминает в рассказе «Бог Саваоф». У него было 2 собственных дорогих лошади, помню, как он их показывал папе, и я с ними ходила в конюшню. В одном из своих рассказов он упоминает о жизни в крепости, что это было самым счастливым временем его жизни.

Наступила война 1914 г. Папа занялся переоборудованием крепости в связи с войной и формированием и обучением войска из призванных на военную службу. Потом он служил на австрийском фронте. Перед отправкой в действ. армию он мне отдал свои детские книги. Это были книги Густава Эмара, Майн Рида, Жюль Верна, Фенимора Купера, Луи Буссенара. Их было не менее 100. Там же я нашла и 6 его рисунков — женские головки, 2 сделаны акварелью. Я часто их вынимала и любовалась ими. Мама очень скучала без отца, у меня была еще 2-летняя сестра, с которой мама возилась, я была предоставлена сама себе и, сделав уроки, зачитывалась книгами отца до такой степени, что у меня начались головные боли и пришлось обратиться к врачу.

Запомнила один приезд отца из действующей армии. Наверно он был недели на 2. Помню только, что был приглашен какой-то пожилой генерал с бородой, расчесанной пополам. Был очень хороший обед, вино, фрукты. Но после обеда меня отправили в свою комнату. Папа мало бывал дома, а иногда вечерами сидел за своим письменным столом и читал. Этот период жизни с октября 1914 г. по май 1918 г. мы жили очень тихо, почти нигде не бывали и у нас бывала изредка мамина сестра — Мария Иосифовна Вольф или бабушка Мария Александровна Гоштовт и мамина подруга по гимназии — Агнесса Петр. Лузанова с дочкой Валей, моей первой подругой, которая жива сейчас. 2 раза были с мамой в Мариинском театре на балете «Конек-Горбунок» и опере «Князь Серебряный». С 1918 г. мы уехали к бабушке на дачу под Лугу, где остались на зиму. Там же жила и тетя с сыном Юрой и приехал и мой папа. Помню, что он ходил на охоту, но дичи приносил не много, много читал. У бабушки были книги, мне запомнились журналы «Нива» и приложение к ним, которое я читала без всякого контроля.