Анатолий Викторов - С пером у Карандаша

Всего несколько лет отделяло учеников школы от сумятицы, царившей в первые годы Советской власти в представлениях многих артистов о судьбах искусства в эпоху революции. Декрет об объединении театрального дела, подписанный В. И. Лениным 26 августа 1919 года, утверждал демократическую основу циркового искусства. Первый народный комиссар по просвещению А. В. Луначарский в статье «Задачи обновленного цирка» писал: «Подите в цирк… Присмотритесь к публике: это наша публика… красноармейцы, рабочие и их семьи. И один тот факт, что она до страсти любит цирк, показывает, что мы не смеем быть к нему равнодушными…»

Анатолий Васильевич Луначарский рассматривает главнейшие жанры цирка и утверждает, что «…клоун смеет быть публицистом, его великий праотец — Аристофан…», что пантомима — основное идейное оружие цирка, и призывает к развитию и обновлению циркового искусства: «…Придем на помощь труженикам цирка, людям огромной преданности своему делу, напряженной работы над собой. Очистим их искусство от грязи, удалим из него постепенно всякие безвкусные трюки и оставим за цирком его великие задачи: демонстрировать силу, ловкость, отвагу, возбуждать смех и восхищение блестящим, ярким и преувеличенным зрелищем».

Еще в конце 1918 года при театральном отделе Наркомпроса появилась секция циркового искусства. На Тверской открылся Дом цирка, в котором артисты, поэты, художники и музыканты Москвы жили подготовкой, обсуждением предстоящих реформ циркового искусства. Заезжал в Дом цирка Анатолий Васильевич Луначарский, участвовал в дискуссиях и удивительно терпеливо убеждал зарвавшихся спорщиков.

В 1919 году в Наркомпросе создается специальная организация по руководству цирковым делом в стране. В цирк пришли писатели В. Маяковский, Д. Бедный, И. Рукавишников, балетмейстеры К. Голейзовский и Н. Фореггер, художники П. Кузнецов и Б. Эрдман. Начали свои выступления в советском цирке клоун-дрессировщик Владимир Леонидович Дуров, великолепный наездник Вильямс Труцци, русский богатырь-борец Иван Поддубный, музыкальные клоуны Бим-Бом, соединившие в своих номерах шутки, куплеты, сопровождая их игрой на музыкальных (главным образом, эксцентрических) инструментах, акробат Александр Сосин, впервые в мире сделавший двойное сальто, джигит Али-Бек Кантемиров и многие другие артисты русского цирка.

Но цирк должен был позаботиться и о новых молодых кадрах артистов. Так родилась первая в мире государственная школа циркового искусства.

Карандаш показывает мне фотографии любимых им комических артистов и продолжает:

— Из объявления я узнал, что в школе обучали верховой езде, акробатике, гимнастике, жонглированию, музыке, пению. Все это поможет мне стать комедийным киноартистом. Решимость мне придало и то, что я слышал в ГИКе о школе режиссера Льва Кулешова, ставящего на первое место тренированность и выразительность тела артиста.

На вступительном экзамене я с трудом сделал сальто, стойку на руках завалил, а делая перемет, едва смог стать на ноги. И в результате — снова провал. Это было уже выше моих сил. Но единственное, чего я не утратил в эти, может, самые трудные дни в моей жизни, это настойчивости. Я обратился прямо к директору школы Анне Александровне Луначарской, опытному педагогу, члену партии, человеку, любящему цирковое искусство. Принят я был условно: сумею заниматься акробатикой — хорошо, не сумею — выгонят.

Я немедленно приступил к самостоятельным тренировкам. На берегу Москвы-реки в последние теплые дни работали мы с гимнастом Иваном Великановым. Начались занятия, и новый темп жизни захлестнул меня с головой. С утра бежал на занятия, днем тренировался сам, а вечером, когда уставшие мышцы уже ни на что не были способны, рисовал в «Экране жизни» киноплакаты. Это был мой хлеб, мой заработок.

Но, несмотря на все усилия, надо мной постоянно висела угроза исключения. Акробатика по-прежнему с трудом давалась мне, хотя занимался до седьмого пота. А когда окончательно выдыхался, то начинал комически подыгрывать товарищам. Смех давал разрядку, скрашивал неудачи. Вскоре меня стали считать неплохим импровизатором и советовали стать клоуном.

Почему я не прислушался к советам друзей? Клоунада в те годы не обладала в моих глазах таким обаянием, как кинокомедия. Нужно было произойти чему-то необычному, чтобы я изменил свои планы.

И вот весной, после сдачи зачетов нам объявили, что все ученики курсов поедут на практику в сельские районы. Были созданы сценические группы по тринадцать-четырнадцать человек — представителей всех цирковых жанров. На курсах стало шумно, все с радостью собирались в путь, писали плакаты: «Цирк — массам», «Зрелище — советской деревне». Одному мне было невесело: при составлении гастрольных групп меня как акробата забраковали. Приходилось оставаться в Москве…