Джеймс Коми - Высшая степень преданности. Правда, ложь и руководство

Я доверял ФБР, но я не доверял тому, что руководство Министерства юстиции при нынешних генеральном прокуроре и заместителе генерального прокурора будет поступать правильно. Было нужно что-то, что может заставить их поступать правильно. Теперь, когда я был частным гражданином, я мог что-то сделать. Я решил, что подниму эту историю в СМИ, предав гласности указание президента от 14 февраля, чтобы я прекратил расследование в отношении Флинна. Это могло заставить Министерство юстиции назначить специального прокурора, который мог бы тогда отправиться за записями, о которых сделал твит Трамп. И хотя мне был запрещён доступ в здание ФБР, у меня дома надёжно хранилась копия моей несекретной заметки о его просьбе.

На рассвете утра вторника я связался со своим хорошим другом Дэном Ричманом, бывшим прокурором, а ныне профессором юридического факультета Колумбийского университета. Дэн с момента моего увольнения давал мне юридические консультации. Я сказал, что собираюсь послать ему одну несекретную заметку и хотел бы, чтобы он поделился содержанием этой заметки — но не самой заметкой — с репортёром. Я считал, что если сам сделаю это, то вызову безумство прессы — как минимум у моей подъездной дорожки — и мне будет трудно отказаться от последующих комментариев. Я бы, конечно, сказал правду, если бы меня спросили, сыграл ли я в этом какую-то роль. Сыграл. Мне пришлось. Чтобы было понятно, это не было «утечкой» секретной информации, неважно, сколько раз политики, политологи или президент назвали это так. Частный гражданин может легально делиться с прессой несекретными подробностями разговора с президентом, или включать эту информацию в книгу. Я верю в силу прессы и знаю, что Томас Джефферсон был прав, когда писал: «Наша свобода зависит от свободы прессы, и та не может быть ограничена без риска быть потерянной».

Я не знаю, разразившаяся ли вслед за раскрытием мною разговора от 14 февраля об «оставить в покое» буря в СМИ вынудила руководство Министерства юстиции назначить специального юрисконсульта. ФБР уже могло требовать назначения специального юрисконсульта, увидев твит Трампа о записях. Я лишь знаю, что Министерство юстиции вскоре сделало это, предоставив Роберту Мюллеру полномочия расследовать согласованность между российским правительством и кампанией Трампа, а также все связанные с этим вопросы.

Я также не знаю, найдёт ли этот специальный юрисконсульт уголовные правонарушения в действиях президента или других лиц, которым на момент написания этих строк не было предъявлено обвинения. Один из ключевых вопросов, который, как я полагаю, изучает команда Боба Мюллера, это являлись или нет настоятельная просьба ко мне свернуть наше расследование в отношении его советника по национальной безопасности и моё увольнение попыткой Президента Трампа воспрепятствовать правосудию, что является федеральным преступлением. Это, безусловно, возможно. В отношении этого есть по меньшей мере одно косвенное доказательство, а команда Мюллера может собрать больше. Я возбуждал и осуществлял надзор над многими делами, связанными с воспрепятствованием правосудию, но в данном случае я не являюсь прокурором. Я — свидетель. У меня есть одна точка зрения на поведение, которое я наблюдал, и которое, пусть и нарушая основные нормы этичного руководства, может не являться нелегальным. Например, центральное место в вопросе воспрепятствования занимает информация о намерениях президента Трампа. Есть ли исчерпывающие доказательства того, что он намеревался с коррупционным умыслом предпринять те или иные действия с целью воспрепятствования уголовному расследованию? Так как я не знаю всех фактов, то не могу с какой-либо долей уверенности ответить на этот вопрос. Я лишь знаю, что на момент написания этих строк специальный юрисконсульт Мюллер со своей командой напряжённо работают, и американцы могут быть уверены, что, если их расследование каким-либо образом не будет заблокировано, они доберутся до истины, какой бы она ни была.

* * *

8 июня 2017 года я публично давал показания специальному комитету Сената по разведке, который хотел услышать о моих взаимодействиях с Президентом Трампом. По какой-то причине президент лишь поднял интерес людей к моей точке зрения. Я решил написать отчёт о некоторых из своих деловых отношений с ним, и заранее предоставить его комитету, чтобы мне не пришлось долго говорить в начале дачи свидетельских показаний, и чтобы дать сенаторам шанс переварить то, что я написал, и задать дополнительные вопросы.