В Баева - Валентин Александрович Серов, 1865–1911

Художник считал, что присутствие животных добавляет натуральности вычурным и напряженным позам людей. Самый яркий пример тому — «Портрет великого князя Павла Александровича» (1897, Государственная Третьяковская галерея, Москва). Князь изображен в напряженной застывшей позе, тогда как лошадь — живая, чуткая, с умными глазами — привносит в картину динамику и естественность. Это был один из первых парадных портретов Серова, за который он получил золотую медаль «Гран-при» на Парижской всемирной выставке в 1900.

Портрет великого князя Павла Александровича. 1897

Одиссей и Навзикая. 1910

Всадники. Эскиз занавеса к балету «Шахерезада». 1910

Портрет графа Ф. Ф. Сумарокова-Эльстон с собакой. 1903

Лошади на взморье. 1905

Купание коня. 1905

В «Портрете графа Ф. Ф. Сумарокова-Эльстон с собакой» (1903, Государственный Русский музей, Санкт– Петербург) Серов сам настоял на изображении любимого пса молодого графа, и тот выглядит на портрете едва ли не значительней своего хозяина. Столь же великолепен белый конь в «Портрете князя Ф. Ф. Юсупова» (1903, Государственный Русский музей, Санкт– Петербург).

Кисти Серова принадлежит лучший, по признанию современников, из написанных портретов последнего русского царя — «Портрет императора Николая II» (1900, Государственная Третьяковская галерея, Москва), хотя по своему душевному складу и творческим устремлениям он менее всего подходил на роль придворного живописца. Художник был уже знаменит, имел больше заказов, чем мог выполнить, поэтому ему часто приходилось отклонять предложения. Писать портрет властителя державы Серов не хотел, но отказать императору он, разумеется, не мог. Картина долго не получалась. К тому же, императрица постоянно вмешивалась в творческий процесс и досаждала советами. Наконец, Серов не выдержал, отдал ей кисть с палитрой и предложил закончить портрет за него, раз уж она так хорошо в этом разбирается. Царю пришлось извиняться перед художником за бестактность супруги.

Портрет императора Николая II. 1900

И все же портрет ускользал, а передаваемый образ разваливался. Серов был недоволен, его самолюбие лучшего портретиста России не позволяло закончить заведомо проигрышную работу. В конце концов, он признался государю, что не может продолжать, поскольку портрет не удается. Николай II, облаченный в простую куртку офицера Преображенского полка, присел за стол, сложив перед собой руки, и, смирившись с ситуацией, с неподдельной грустью посмотрел на художника. Это был именно тот взгляд, который искал Серов, именно та внутренняя суть личности императора, показывающая его деликатность и уязвимость.

«Серов первым из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора…», — так через много лет отзовется о портрете Константин Коровин.

По своему исполнению портрет почти эскизен, но продуманно точен и законченно гармоничен, лиричен и прост. Все современники отмечали удивительное сходство. Легкие движения кисти, простое исполнение и неброская гамма концентрируют внимание на глазах государя. Этот взгляд не императора, а просто человека, с его заботами, тревогами и ожиданиями, делает портрет столь удачным. Оригинал был уничтожен в 1917, но сохранился в авторской реплике.

Многие работы мастера символичны, например, «Портрет актрисы М. Н. Ермоловой» (1905, Государственная Третьяковская галерея, Москва). «Это памятник Ермоловой!» — отозвался о картине архитектор Федор Шехтель. И действительно, полотно монументально, а фигура великой актрисы напоминает скульптуру или даже колонну, устремленную ввысь. Голова прописана на фоне зеркала, в котором отражается потолок, и этим нехитрым приемом создается иллюзия вознесения силуэта, подобно кариатиде. Камерность и монохромность портрета подчеркивает печать исключительности и гордого одиночества творческой личности, одновременно возводя ее на пьедестал.

Художник часто писал артистов в их театральных амплуа. Им были созданы «Портрет Шаляпина» (1905, Государственная Третьяковская галерея, Москва), который и в жизни не выходил из привычного сценического образа, «Портрет Франческо Таманьо» (1993, Государственная Третьяковская галерея, Москва) — великолепного певца в театральном берете, с символическим отблеском золота на горле. Но венцом стал «Портрет Иды Рубинштейн» (1910, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург) в образе Клеопатры.