Алена Свиридова - Счастье без правил

– Постойте, я умею, честно! – отчаянно кричу я, но зрители уходят.

И тогда я взлетаю снова. Ну что ты будешь делать!

Немного похожее чувство, правда, с изрядной долей страха, можно испытать, если прыгнуть с парашютом. Но летала-то я до того, как прыгнула. И никакого страха не испытывала. Все происходит в нашей голове. Странно, что с возрастом умение летать пропадает. Мне уже очень редко снится, что я летаю, и происходит это теперь почему-то с помощью каких-то приспособлений, кресла, например, или маленького самолетика. И уже не получается летать высоко. Как в анекдоте про прапорщика и летающих крокодилов – «так низэнько, низэнько»!

Получается, что мы сами создаем свою реальность. Некоторые живут в фильме про войну, где мы выступаем в роли массовки. Транслируют параноидальные идеи, которые засоряют сознание такого большого количества людей, что фильм превращается в реальность. Страшный сериал, который может идти несколько лет.

Животные видят мир совсем иначе. То, что мы воспринимаем как кромешную темноту, для летучих мышей, например, целый мир, наполненный тем, что мы даже не в состоянии представить. А собаки? Сколько информации дают им запахи? Но цвета они видят совсем по-другому. Море для них не синее. Их мир очень сильно отличается от нашего. Дельфины, пчелы? А как нас воспринимают муравьи? Как мерзко пахнущую, движущуюся гору? Вот посмотрите на себя их глазами! Что вы увидите?

Так вот, душа – это не сознание, это то, что я называю «Сверх-я». Это энергия, из которой и состоит все вокруг. Это частица мирового разума, она же и есть мировой разум. Она не имеет имени, возраста и национальности. Ты коннектишься с ней при рождении и отсоединяешься в момент смерти. Она вечна. И ты вечен в ней. Я – не религиозный человек. Любая религия подразумевает разделение людей на тех, кто ее придерживается, и на тех, кто не прав. Поэтому я пытаюсь познать мир самостоятельно. И это чертовски интересное занятие.

Ты случайно не знаешь, почему люди, когда встречаются, говорят о всякой ерунде? Сплетничают, хвастаются, жалуются на правительство, мужей, жен и детей, на болезни и начальство, на холод, жару и скуку? Почему теперь совсем не принято, если ты не ученый или не политик, вести дискуссию на тему мироздания просто ради удовольствия, как шахматную партию. Или партию в теннис. Подаешь аргумент, подкручивая его небанальными сравнениями, оппонент красиво отбивает подачу неизвестным фактом, твоя мысль от неожиданности ныряет в глубину и, словно покрытую водорослями античную амфору, извлекает из памяти цитату великого философа. Какое колоссальное удовольствие можно испытать, глядя в удивленные глаза своего визави! Или, наоборот, смеясь, сдаться на милость победителя, с удовольствием признавая мощь его интеллекта и чувство юмора! Это ведь похоже на флирт, где нет цели выйти замуж или разрушить семью, а есть просто удовольствие от обмена флюидами, которые раскрашивают день яркими красками. Похоже, мы совсем разучились вести дискуссии и флиртовать, потому что грань эта гораздо тоньше, чем спор и съем. Потому, что это процесс, а не результат.

И я собираюсь насладиться процессом.

Эй! Вы еще здесь? Не уснули? Так вот, через это «Сверх-я» мы подключаемся к Мировому Разуму, и кто-то видит таблицу, в которой химические элементы выстраиваются в периодическую систему, а кто-то слышит и записывает кантаты и фуги.

Может, это и есть то, что называют вдохновением, ты не знаешь, откуда это берется, у тебя в голове или откуда-то извне. Ты быстро записываешь только что родившиеся мысли, облекая их в слова, и понимаешь, что, возможно, ухватил какую-то информацию из концентрата бытия, и она тебе дается в той форме, которую ты способен переварить. Может, все песни и стихи – это закодированные послания? Почему Пушкин писал, как дышал? Почему, когда звучит музыка Баха, я чувствую себя инструментом, который настраивает пожилой настройщик в камзоле и длинном парике, в белых чулках, обтягивающих все еще мясистые икры, и в туфлях с большими золотыми пряжками, из-под которых выпирает искривленная подагрическая косточка. Вот он слегка ударяет деревянной палочкой по моим душевным струнам, берет специальный ключ и подтягивает колок. Струна сначала как будто ноет, никак не может стать на место, растянуться до состояния гибкого ивового прутика или, наоборот, выпрямиться, подтянуться, как мы выпрямляем спину от радости, что наши унижения и горести закончились. Но старик знает свое дело, спокойно сдувает с деки пыль разочарований, еще подкручивает, и струна, наконец, ухватывает нужную частоту и начинает звучать чисто и звонко, как ручеек.