Анатолий Марченко - Мы здесь живем. Том 1

По сравнению с большинством других диссидентов советской эпохи Анатолий Тихонович Марченко «относительно» не забыт. Его имя в обязательном порядке упоминается почти во всех более или менее подробных обзорных исследованиях, посвященных диссидентской тематике; о нем, как правило, не забывают и авторы статей на эту тему, ориентированных на широкого читателя. Книги, написанные им, в свое время были изданы и даже переиздавались.

Главный труд Анатолия Марченко, рабочего, волею судьбы ставшего политзаключенным, — «Мои показания», автобиографические записки о мордовских лагерях, — был одновременно первым его опытом в литературе. Он закончил эти записки осенью 1967-го; книга широко разошлась в самиздате, получила высокую оценку профессиональных литераторов, стала своего рода диссидентским бестселлером. «Мои показания» были изданы за границей, переведены на многие языки.

Для многих он так и остался автором одной книги — первого опубликованного свидетельства о советских политических лагерях и советских политических заключенных послесталинской эпохи. Кроме того, в общественном сознании (речь, конечно, о тех, кто хоть что-то знает о советских диссидентах) сформировался образ «диссидента из простых рабочих», этакого современного Горького, своим умом дошедшего «до правды» и не побоявшегося прокричать эту правду на весь мир.

Марченко также знают как «вечного зэка», как человека, который большую часть своей сознательной жизни провел в неволе. С 1958 по 1981 год его арестовывали и приговаривали шесть раз: первый — по уголовному обвинению, за драку, остальные пять — по политическим мотивам. И хотя некоторые из этих пяти арестов были замаскированы фальсифицированными обвинениями по «бытовым» статьям («нарушение паспортных правил» в 1968 году и «нарушение правил административного надзора» в 1975-м), все прекрасно знали, что на самом деле Марченко расплачивался за свои политические и гражданские взгляды, которые всегда без колебаний высказывал и в своих мемуарах, и в своей публицистике.

Если бы он отбыл свой последний срок — десять лет лагеря и пять лет ссылки — полностью, то вышел бы на свободу в 1996 году. Но он не вышел на свободу: в декабре 1986 года он умер в Чисто-польской тюрьме после четырехмесячной голодовки, единственным требованием которой было освобождение всех политических заключенных в СССР.

Это освобождение действительно было начато Горбачевым в январе 1987 года, через полтора месяца после гибели Марченко. Поэтому многие помнят Анатолия Марченко еще и как человека, отдавшего жизнь ради свободы советских «узников совести».

Помимо «Моих показаний», вышедших в 1969 году сразу в нескольких странах (Германии, Англии и др.), и публицистики, Марченко известен как автор еще двух книг: записок «От Тарусы до Чуны», изданных в 1976 году в Нью-Йорке, в которых он рассказывал о своем деле 1975 года: аресте, следствии, суде, этапе; и неоконченной «Живи как все», продолжающей «Мои показания», которую он писал с 1970-х годов и которая была прервана последним арестом. Эта повесть — точнее, ее фрагменты, сохранившиеся после многочисленных обысков и изъятий вариантов рукописи в 1970-е и объединенные в единый текст в начале 1980-х женой мемуариста Ларисой Богораз, — начинается с освобождения автора из Дубравлага в ноябре 1966 года и обрывается лагерным судом 1969 года.

Это и есть литературное наследие Марченко: «Мои показания», «От Тарусы до Чуны», «Живи как все». И, сверх того, еще пара десятков публицистических статей и заметок, распространявшихся в самиздате и/или напечатанных в разных зарубежных изданиях. Некоторые из его текстов начиная с конца 1980-х годов печатались в отечественной периодике, а в 1991 и 1993 годах вышли два авторских сборника [1] Марченко А.Т. Мои показания. M.: Моек, рабочий, 1991; Марченко А.Т. Живи как все. М.: Весть-ВИМО, 1993. . И все.

Так мы полагали до середины 1990-х.

В середине 1990-х мы отправились во Владимир, где в 1981 году проходили последнее следствие и последний судебный процесс над Анатолием Марченко (в 1978–1981 годах он жил во Владимирской области, в городе Карабанове). Там, в архиве Владимирского управления Федеральной службы безопасности, хранилось его следственное дело. И там, среди прочих документов, мы обнаружили многочисленные рукописи.

О существовании двух рукописей нам было известно — это те черновые публицистические наброски, за которые, в числе прочего, он он был осужден в 1981 году; естественно, что они хранились в следственном деле. В протоколах обыска они обозначены так: «Тексты, начинающиеся словами: „Приговоры — демонстрация…” и „Войдут или нет советские танки…”». В свое время мы долго гадали, что кроется за этими обрывками (хотя тематика второго текста была более или менее нам ясна: в разгар польской революции не требовалось долго ломать голову над тем, куда именно могли войти или не войти советские танки).