Чулпан Хаматова - Время колоть лед

Оказалось, автозак был куплен дирекцией криминальных программ как реквизит. Они постановочно снимали подложный фильм про оппозицию.

ХАМАТОВА:Почему тебя это удивило? Разве на том же НТВ не выходило до этого множество фильмов, которые врали, причем врали безбожно, и про политиков, и про артистов и про кого угодно, кого “заказали”?

ГОРДЕЕВА:Не знаю… Может быть, я удивилась, впервые увидев такой фильм, касающийся меня персонально: я ведь была на этих митингах, я знала людей, которые туда ходили, которые имели отношение к организации. Глупо говорить, что ни о каких печеньках речи не шло. Думаю, этот фильм так всех взволновал потому, что он оклеветал каждого из тех, кто так или иначе верил в возможность поворота к лучшему зимой две тысячи одиннадцатого – две тысячи двенадцатого годов. Поворота не случилось. А грязь полилась. Фильм “Анатомия протеста” вызвал негодование. И вся прогрессивная и как бы демократическая общественность объявила бойкот НТВ. А это – март. У меня три недели до эфира фильма “Победить рак”. Я фактически живу в “Останкино”. Приезжаю домой переодеться, поцеловать детей. И возвращаюсь обратно монтировать. И вот, когда я вхожу в “Останкино”, то иду через ряды протестующих против НТВ людей, которые в меня плюют. Это сильное чувство. Они кричат: “Позор! Позор НТВ!” А я иду и вжимаю голову в плечи. Потому что мне надо торопиться на монтаж, и я не могу остановиться, повернуться к ним и сказать: “Ребята, да я вообще тут ни при чем!” Ты бы, наверное, остановилась и сказала…

ХАМАТОВА:Наверное, нет. Вернее, сейчас, вот зная, как всё было со всеми нами, – точно нет. А тогда – не знаю. Может быть, попробовала бы.

ГОРДЕЕВА:А я не попробовала даже. Я осталась доделывать фильм. А бойкот НТВ ширился и рос. Перед эфиром у меня должно было быть интервью на радиостанции “Серебряный дождь”. Накануне оттуда звонят: “Простите, мы отменяем эфир. Дело в том, что мы объявили НТВ бойкот”. Я рыдаю. Как-то об этом узнает телеканал “Дождь”. И они зовут меня на интервью. Я прошу: “Давайте, пожалуйста, поговорим о фильме «Победить рак» и только о нем. Это важно, потому что у нас в стране больше трех миллионов онкобольных, не знающих, куда бежать и откуда ждать помощи. Этот фильм сделан для того, чтобы хотя бы информационно им помочь”. Они, конечно, соглашаются. Я прихожу на эфир. Девушка-ведущая обращается к зрителям: “У нас в гостях Катерина Гордеева, у нее сегодня выходит фильм «Победить рак», но поговорить мы хотим о другом недавно вышедшем на НТВ фильме…” И начинается разговор об “Анатомии протеста”, о бойкоте, обо всем об этом. Причем, если честно, я к тому моменту фильма этого не видела и даже не выучила правильно название. Все время называла “Антология протеста”. Говорят, гендиректор НТВ был в бешенстве.

ХАМАТОВА:Смешно.

ГОРДЕЕВА:Но самое смешное было, когда ведущая, Юлия Таратута, зачем-то предложила мне обратиться к Путину. И я послушно говорю: “Если нас смотрит Владимир Владимирович, я хочу к нему обратиться. Владимир Владимирович, посмотрите, пожалуйста, мой фильм”.

ХАМАТОВА:Посмотрел?

ГОРДЕЕВА:Не знаю. Накануне выхода фильма в эфир мне позвонил мой друг Антон Носик, ныне покойный. Начал говорить про бойкот, спрашивать, как я могу продолжать работать на таком канале. И тут у меня сдали нервы. Я орала на Антона. Я ему высказывала за всех и за всё, что наболело. Я говорила, что он не имеет права быть моим моральным камертоном и что, на мой взгляд, фильм о раке, который я делаю для того, чтобы помочь людям, столкнувшимся с этим диагнозом, обрести почву под ногами, важнее политики. Носик внимательно меня слушал, сопел. Я разошлась, орала и, не попрощавшись, бросила трубку. Антон написал мне письмо с извинениями. Потом написал большой пост в своем блоге о том, что бойкот бойкотом, но фильм Гордеевой смотреть надо. И люди ему поверили.

Фильм прошел на НТВ двадцатого, двадцать первого и двадцать второго марта, в нем было три серии. Двадцать третьего у меня день рождения, мы празднуем и фильм, и день рождения, и всё на свете. А четвертого апреля мне звонит журналист из Forbes и спрашивает: “А вы знаете, что Владимиру Кулистикову продлили контракт еще на шесть лет, а одновременно с этим – вроде как условие – вы и еще несколько человек должны быть уволены с телеканала?” Я отвечаю: “Нет, я там работаю еще. У меня фильм вышел, у него рейтинги хорошие”. Он: “Ну, вы поинтересуйтесь, пожалуйста”. Я говорю: “Конечно, поинтересуюсь”. А это день зарплаты.