Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

И вот зал «Дзинтари», лето. На сцену выходит Евтушенко, уже переехавший на тот момент в Оклахому, волнуется, начинает читать… И зал встаёт. И аплодирует, как будто это Фрэнк Синатра вышел на сцену. «Нет, мы не безнадёжны», – сказал тогда Задорнов. И глаза у него были влажные.

Ещё запомнилась задорновская мудрёная, совсем не сатирическая, фраза про фотоны – частички света (всё-таки по диплому он был инженером): «Если определённый процент фотонов «коррегирует», то есть несёт вибрации в одной частоте, остальные к ним пристраиваются, и рассеянный свет становится мощным лазерным лучом, на многое способным. Так и в обществе… Нам не надо, чтобы все мыслили одинаково. Достаточно семи процентов. А остальные подстроятся!»

Это правда. И люди такого масштаба, как Михаил Задорнов, сами притягивают в свою атмосферу, в свою частоту остальных. Аналогия со светом не случайна. Он очень любил принимать гостей на своей даче, у живого костра. И место для этого было обустроено соответственное – настоящее кострище. Это были незабываемые встречи, долгие разговоры, споры. Сейчас, когда вспоминаешь эти моменты, сначала становится тоскливо, будто приоткрываешь дверь в закрытую комнату с воспоминаниями, от которых больно. Потому что этого больше не будет. И место Задорнова никто не займёт.

Но потом очень чётко понимаешь, что огоньки этого его костра – они где-то в душе сохранились. У очень многих людей. И навсегда там останутся, будут светиться. Если не лазерным лучом, то совершенно точно – ярким и горячим светом, на многое способным. А остальные подстроятся.

Я точно не помню, в каком году я познакомилась с Мишей Задорновым. Наверное, это был 1984 год. Услышала о нём от Евгения Петросяна, у которого уже был в репертуаре один монолог Задорнова. И он мне сказал, что Миша тоже хочет выступать. Я попросила Петросяна, чтобы передал Задорнову мой телефон. Миша позвонил, и мы наметили день свидания.

Само знакомство происходило в редакционном кабинете. Естественно, я его попросила прочитать мне тот номер, который у него был на тот момент и который он хотел бы записать на радио. Но почему-то он мою просьбу то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал, и стал читать не свой монолог, а стихи Евтушенко. А я была не одна в кабинете, там ещё сидели сотрудники. В общем, все побросали свои дела и стали слушать Задорнова. Я тоже Евтушенко знаю неплохо, но он читал без остановки! Один стих заканчивался, и тут же начинался второй, совсем на другую тему. И это был как поезд какой-то… Ну наконец, честно говоря, мне это надоело, и я говорю: «Ну может быть, вы остановитесь и всё-таки прочитаете мне свой номер?» Он так остановился и вдруг говорит мне: «А зачем? Он точно хуже!» Вся редакция рассмеялась, конечно. Но я всё-таки настаивала. Причём до этого момента мы были с ним на «вы». А потом он мне почему-то говорит: «Слушай, а почему нам не пойти в кафе? Я там тебе прочитаю». Я сильно удивилась, говорю: «А что, мы с вами уже на «ты»?» Он так посмотрел, говорит: «Ну, по-моему, мне больше нравится на «ты». Я говорю: «И мне тоже больше так нравится».

Услышала о нём от Евгения Петросяна, у которого уже был в репертуаре один монолог Задорнова. И он мне сказал, что Миша тоже хочет выступать. Я попросила Петросяна, чтобы передал Задорнову мой телефон. Миша позвонил, и мы наметили день свидания

Мы спустились в бар. Но с чтением монолога ничего не получилось, потому что в баре Миша мне стал рассказывать, почему ему нравятся стихи Евтушенко больше, чем стихи Рождественского. Я с ним полностью была согласна, поэтому мы стали почему-то разговаривать о стихах, дошли до Александра Сергеевича Пушкина, и Пушкина он мне тоже читал. Я говорю: «А всё-таки номер?» И он мне говорит (причём опять появилось «вы»): «Знаете, мне кажется, всё-таки русская литература более интересная, чем то, что я вам сейчас прочитаю. Давайте потом, скоро встретимся».

Я тоже Евтушенко знаю неплохо, но он читал без остановки! Один стих заканчивался, и тут же начинался второй, совсем на другую тему. И это был как поезд какой-то…

Когда мы встретились второй раз, я, правда, не помню.