Рой Медведев - Неизвестный Андропов

Я привел здесь несколько очень разных оценок личности и деятельности Ю. В. Андропова, ни с одной из которых не могу согласиться полностью. Расхождения в оценках объясняются как несхожестью людей, делавших их, так и тем, что Андропов не сумел полностью раскрыться как политик.

Свою собственную оценку времени Андропова и его личности я изложил выше, на протяжении всей книги. Повторяться не считаю нужным. Могу лишь добавить, что Андропов, конечно же, был глубоко предан идеям и идеалам социализма, но он не являлся и не претендовал на роль теоретика социализма. Он не был хитрым, а тем более коварным, это был сын своего трудного времени, и в целом он старался помочь не только лучшему функционированию тоталитарного государства, но и стремился улучшить жизнь людей. Он был одновременно и осторожен, и решителен. О нем справедливо говорили также как об умелом организаторе и администраторе, сумевшем превратить КГБ в наиболее квалифицированный и четко действующий механизм. Даже от некоторых диссидентов приходилось слышать, что по личному составу и профессиональному уровню аппарат КГБ выгодно отличается от аппарата МВД или Прокуратуры СССР, а тем более от громоздкого и крайне бюрократизированного и коррумпированного партийного аппарата. Массовая пропагандистская кампания, проводившаяся с помощью кино, телевидения, литературы, газетных очерков по созданию нового, облагороженного облика советского чекиста — человека «с холодным умом, горячим сердцем и чистыми руками», — эта кампания не заставила, конечно, людей старшего поколения забыть страшные времена Сталина, Ягоды, Ежова и Берия. Но она не могла не повлиять на более молодое поколение.

Об Андропове говорили и как о вежливом и интеллигентном «начальнике», умном человеке, умелом и знающем политике, остроумном собеседнике, любителе музыки и живописи, причем живописи далеко не классического и реалистического толка. Говорили, что он знает английский язык, умеет объясняться на немецком и венгерском. После его смерти узнали даже, что Юрий Владимирович сочиняет стихи, и некоторые из них были опубликованы. Он не был груб, но был очень требователен и быстро удалял из КГБ людей, пренебрегающих своими обязанностями. Его считали не только жестким, порой даже жестоким, но одновременно и неподкупным в делах, затрагивающих государственные интересы, как он их понимал. Охота на кабанов, разводимых в подмосковных государственных заповедниках, роскошные западные автомашины, ковбойские кинобоевики, изысканная еда, вино, женщины, пирушки в узком кругу — все то, что так любил Брежнев, было явно чуждо Андропову еще до того, как его стали одолевать болезни. Он не выносил той небрежности в работе, переходящей в попустительство к плохим и нечестным работникам, которое окружением Брежнева выдавалось за «доброту» и которой оно пользовалось в своих корыстных интересах. Но Андропову приходилось терпеть рядом с собой двух закадычных друзей Брежнева еще с днепропетровских времен — генералов Цинева и Цвигуна, занимавших посты первых заместителем Председателя КГБ. Брежнев хотел знать, что делает в кабинете № 370 в большом здании на Лубянке Ю. В. Андропов. Долгое время этот кабинет не был никем занят, и на большом письменном столе рядом с календарем, пустыми папками, карандашами и ручками в стакане стояли часы в штурвальном колесе — один из немногих подарков, который бывший хозяин мемориального кабинета оставил себе… Конечно, Андропов не был демократом, он не был даже либералом, хотя мы и писали выше о его либеральных жестах или высказываниях. Нет необходимости еще раз напоминать о том, что при Андропове в КГБ весьма сурово обращались с диссидентами. Но это не основание, чтобы сравнивать действия КГБ в 1967–1985 годах с террором карательных органов времен Сталина или даже с КГБ времен А. Шелепина и В. Семичастного.

Говорят, Андропов любил в часы досуга читать английские и американские романы. Но в рабочее время ему приходилось читать или просматривать огромное количество книг западных авторов, а также книг и рукописей диссидентов. Надо думать, что большая часть этой литературы была ему чужда. Но все же он должен был знать и принимать к сведению множество таких фактов, идей, которых не знали и часто даже не хотели знать его коллеги из Политбюро.

В 1983 году следственный изолятор КГБ в Лефортово был переполнен, так же как и Бутырская тюрьма. Но большая часть заключенных относилась не к диссидентам. Здесь было немало недавних государственных чиновников, крупных чинов милиции и прокуратуры, работников управлений внешней торговли и внутренней таможенной службы. В тюрьме оказалось немало партийных и советских работников среднего уровня, сидевших рядом с заправилами «черного рынка» и подпольными миллионерами. Андропов не был готов к глубоким и существенным преобразованиям в хозяйственном механизме. Он не помышлял о рынке и даже об ограничении функций Госплана и Госснаба. Тем более не был готов он к изменениям в советской политической системе. Решение проблем расширения демократии и гласности Андропов относил на будущее и обсуждал эти вопросы только с самыми близкими людьми. Андропов не был реформатором, и его предложения во всех областях не шли дальше улучшений и экспериментов, для обозначения которых вряд ли подходит слово «реформа». Но он искренне старался наладить более эффективную работу народного хозяйства и облегчить все еще трудную жизнь основной массы населения страны. Кое-какие сдвиги в экономике можно было отметить уже в 1983–1984 годах. Не собирался Андропов менять и внешнюю политику. Он развил в этой области значительную активность и проявил большую гибкость, чем ожидали от него западные эксперты. Было очевидно, что Андропов искренне стремится к мирному решению спорных вопросов, чтобы остановить все более опасную и обременительную для страны гонку вооружений. Однако он не был готов идти для этого на те уступки и компромиссы, которые сделали бы возможным серьезные соглашения с Западом.