Р Гэдни - Говорит Альберт Эйнштейн

Нацисты еще больше взъелись на Альберта, когда тот сделал ход конем, демонстративно отказавшись и от гражданства, и от членства в академии. Поэтому секретарь академии, поддерживающий нацистский режим, выступает перед прессой с официальным заявлением. Он жестко критикует Альберта за «участие в клеветнической кампании и за агитационную деятельность в чужой стране. Поэтому нет причин сожалеть об отступничестве Эйнштейна».

Альберт отвечает резко: «Настоящим я заявляю, что никогда не принимал участия в какой-либо клеветнической кампании. Я описывал положение дел в Германии как состояние массового психического расстройства».

И это правда.

Но Ленард подливает масла в огонь: «Самый важный пример опасного влияния еврейских кругов на изучение природы продемонстрировал герр Эйнштейн».

Согласно новому закону евреи не могут занимать какую-либо государственную должность, поэтому четырнадцать Нобелевских лауреатов и двадцать шесть профессоров теоретической физики вынуждены спешно покинуть Германию.

Гитлер рвет и мечет: «Даже если увольнение еврейских ученых означает ликвидацию современной немецкой науки, несколько лет мы проживем и без нее!»

«По мне, — ответствует Альберт, — гораздо лучше иметь дело с несколькими чистопородными евреями — несколько тысячелетий цивилизации что-нибудь да значат».

На площади перед Берлинским оперным театром из рук 40 тысяч студентов и городских маргиналов, украсивших себя свастикой, в костер летят книги. Книги, ставшие трофеем из разграбленных домов и библиотек.

ВИЛЛА «САВОЯР», ЛЕ-КОК-СЮР-МЕР

Альберт и его верная свита — Эльза, Элен и Вальтер Майер — заселяются на виллу «Савояр» в курортном городке Ле-Кок-сюр-Мер, в десяти километрах от Остенде.

Отсюда он пишет Морису Соловину: «Боюсь, как бы эта эпидемия ярости и жестокости не распространилась повсюду. Кажется, будто все снизу доверху захвачено наводнением, и уровень воды все повышается, до тех пор, пока все, что находятся наверху, не будут изолированы, запуганы, деморализованы и не захлебнутся в этом потоке».

— Мы бы могли переехать в Цюрих, все вместе, — произносит Альберт за поздним завтраком. — И семья будет в сборе.

— Не все так просто, — возражает ему Эльза. — Жизнь в Цюрихе окончательно лишит тебя душевного равновесия.

— Но в Лейдене нас никто не ждет, да и в Оксфорде тоже.

Метрдотель, заламывая от волнения руки, сопровождает к их столу офицера жандармерии Остенде.

Офицер докладывает, опуская любезности.

— Профессор, я и сам не рад, что приходится сообщать вам об этом, но за вашу голову назначена награда — пять тысяч долларов.

— Неужели? — удивляется Альберт. — За мою голову? Знал бы я, что она столько стоит!

— С этого дня к вам будет приставлена охрана — два вооруженных полицейских.

— А если я не хочу?

— У вас нет выбора.

Из письма Мишеля Бессо, своего близкого друга со времен Политехникума, Альберт узнает, что шизофрения его младшего сына Тэтэ прогрессирует. Тот постоянно находится в стенах лечебницы. Альберт приезжает в Цюрих повидаться с Милевой и Тэтэ. Он прихватил с собой скрипку, чтобы играть для сына. Взгляд Тэтэ, замкнутого в своем мирке, не выражает ровным счетом ничего.

АЛЬБЕРТ И ЕГО ДОРОГОЙ ТЭТЭ

Альберт ищет для Милевы слова утешения.

— К сожалению, как я уже говорил Бессо, все указывает на то, что наследственность проявляется очень явно. Я видел, как медленно, но неумолимо это надвигалось еще тогда, когда Тэтэ был мальчиком. В таких случаях внешние воздействия играют незначительную роль в сравнении с гормонами, а с этим никто ничего сделать не может.

— Совсем ничего?

— Ничего.

Они прижались друг к другу в тисках немой печали.

Альберт покидает Цюрих. В последний раз он видел Милеву и Тэтэ.

Его пригласили в Англию. Там он надеется хоть немного перевести дух.

Оливер Локер-Лампсон — сын викторианского поэта Фредерика Локера-Лампсона и большой авантюрист. Учился в Германии, во время Первой мировой войны служил летчиком, командовал танковой дивизией в Лапландии и в России, служил советником у великого князя Николая и, возможно, был соучастником заговора против Распутина. Теперь же он, будучи адвокатом, журналистом и, на всякий случай, членом парламента, запускает первую волну критики нацизма. Он радушно приглашает Альберта погостить в его доме.