Йохан Кройфф - Моя жизнь

В итоге я провёл около трёх четвертей матча. Забил два гола, и этого хватило для того, чтобы люди убедились: новичок у команды стоящий. Вторым приятным моментом стало то, что сам Михелс пришёл после матча в отель, чтобы сделать мне массаж. Я больше не мог бегать, и он это прекрасно видел. Судя по всему, проходя обучение на спортивного тренера, он также освоил технику массажа и блестяще умел его делать. Это было очень странной отличительной чертой Михелса: он всегда был чрезвычайно строг, но в то же время всегда чрезвычайно заботлив.

Америка тогда была непаханым полем. Все, кто смеялся над моими неудачами, остались далеко в Европе, а я оказался в совершенно новом для себя мире. Мир был новым, но ожидания были теми же. Вокруг меня творилось столько всего, что я ни секунды не скучал. И конечно же, мы провели великолепный отпуск на Гавайях, до которых из Лос-Анджелеса лететь всего пять часов. Не такой великолепной получилась продажа «Ацтекс» мексиканским инвесторам из Televisa Corp. Мексиканцы захотели превратить клуб в латино-американский анклав, так что моё присутствие в команде шло вразрез с их видением будущего команды. По мою душу пришёл владелец «Вашингтон Дипломатс», и практически сразу я был продан в другой клуб.

Я не подавал никаких запросов на трансфер, меня никто не спрашивал, хочу ли я перейти вообще и если да, то куда. Тогда в NASL всё было вот так. У меня не было никакого контракта с клубом, только NASL. С самой лигой. Можно было приехать на тренировку и узнать, что тебя продали в другой клуб, и в течение 48 часов ты должен быть на другом конце Америки. Нужно было просто идти и садиться в самолёт, кем бы ты ни был. В те дни такого понятия, как «свободный агент», не существовало. Существовало положение «коси и продавай», и посреди сезона оно вступало в силу. Если в этой фазе сезона ты был травмирован, существовал риск того, что твой контракт попросту аннулируют. Восприятия клуба как семьи, к которому мы привыкли в Европе, там не существовало. Футбол был исключительно бизнесом. Такой менталитет был очень далёк от того, к чему мы привыкли дома. Либо ты готов хотя бы наполовину и можешь продолжать играть, либо тебя выкидывают на улицу и берут на твоё место кого-то нового.

Моё понимание того, как в футболе должны работать джентльменские соглашения, тоже пришло ко мне с опытом, приобретённым в Америке: например, то, как клубы могут договориться друг с другом о разрешённом количестве иностранцев в команде, или добиться консенсуса о том, как коллективно развивать молодых игроков, причём добивались этого рукопожатием и делали это с прицелом на обеспечение лучшего баланса между командами. Все стремились помогать друг другу поддерживать высокий уровень выступлений. В американском спорте люди лучше, чем где-либо ещё, понимают, насколько важно сотрудничество. Это кардинальным образом отличает американские спортивные франшизы от многих европейских клубов. В Европе каждый за себя; ни у кого нет правильного менталитета, стремления к тому, чтобы поднять игру на самый высокий из возможных уровень, тогда как в американских франшизах это необходимое условие. Американцы хотят лучшего и ожидают лучшего.

Так что с приходом мексиканцев я клуб покинул и перебрался на противоположный берег Америки. Сама идея такого переезда меня не прельщала. На дворе был март, я прогуливался по Лос-Анджелесу в шортах, а в Ди-Си всё ещё лежало два фута снега. Но в ходе своего первого визита в клуб я был моментально очарован. Я увидел столько всего замечательного, что в итоге остался очень доволен переходом. Оглядываясь в прошлое, могу сказать, что два года, проведённые там, были фантастическими. Вашингтон – уникальное место. Все, кто там бывал, заезжали туда проездом, и казалось, что я не встретил там никого, кто родился бы в этом городе. Кроме того, там повсюду политика. А поскольку главой клуба «Дипломатс» был демократ, я был принят в демократическую партию. Жёны Кеннеди пытались найти для меня дом, потому что вначале у меня никак не укладывалось в голове то, что я здесь – знаменитая персона.

Моим соседом был Роберт МакНамара, бывший министром обороны при Джоне Ф. Кеннеди, а в то время занимавший пост президента Всемирного Банка. Он был человеком, имевшим невероятную репутацию в мире политики. В пять утра каждый день он бегал в парке в своих неизменных шортах, а в семь около дверей его дома уже останавливался лимузин с развевавшимися на ветру американскими флажками на капоте. Но в то же время он был очень приятным мужчиной, дававшим мне массу полезных советов и подсказок о нашем квартале. Например, он рассказывал, в какую школу лучше отдать детей и где лучше закупаться хлебом и овощами. Тем временем я стал ездить на тренировки на велосипеде. А всё потому что окружающий пейзаж был великолепным, а кататься на велосипеде по округе было сплошным удовольствием.