Гиора Ромм - Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика

Стремительно, словно вспышка, по обе стороны канала выросла вертикальная красная стена. Хотя солнце все еще было низко, стало светло, как в полдень. Бесчисленные зенитные снаряды египтян взвились в небо, их огненно-красные хвосты были прекрасно видны на фоне сумеречного западного неба. Мы с Эйтаном летели по душу темных танков, хорошо заметных по контрасту с желтыми дюнами, и нам предстояло врезаться в эту алую стену.

Я закричал: «Набрать высоту» и стал забирать вверх. Прежде чем я достиг высоты, с которой собирался спикировать, с западного берега канала по моему самолету выпустили две ракеты из ПЗРК. Я развернул самолет носом навстречу им, чтобы сделать их бесполезными, и спикировал в их направлении. Это известный способ не быть сбитым ракетой ПЗРК, поражающей самолет в хвост, поскольку они наводятся на тепло, производимое двигателем. Этот маневр заставил меня пересечь канал и оказаться над его западным берегом, так что мне пришлось сделать резкий разворот влево, чтобы вернуться на восток. Делая это, я спустился на высоту не больше нескольких десятков футов и мог отчетливо видеть сотни, если не тысячи египетских солдат, стреляющих из своих автоматов, возможно, надеясь меня подбить.

Я летел с бешеной скоростью, оставив позади десятки египетских БМП [84] Боевая машина пехоты, БМП — широкий класс бронированных боевых машин, основным назначением которых является транспортировка личного состава к месту выполнения поставленной боевой задачи. Главное отличие БМП от бронетранспортера состоит в том, что транспортер предназначен в первую очередь для транспортировки, а БМП — в первую очередь для огневой поддержки и прикрытия пехоты в бою. и бронетранспортеров, пока снова не пересек канал. Теперь я опять находился на восточной стороне, несясь между дюнами, чтобы побыстрее унести ноги. Я летел к перекрестку Таса, в северо-западной части Синайского полуострова, примерно в тридцати милях от канала, где меня дожидались Эйтан и Кохава.

От меня никто не ждал, что я вернусь, чтобы вторично атаковать ту же вражескую позицию. On pass and to the grass — «один заход и на травку» — все мы были воспитаны на этой фразе, возникшей в годы Второй мировой войны. Это означало: сделай один заход на цель и быстро уноси ноги, летя как можно ниже, едва не касаясь травы. И ни в коем случае не возвращайся туда, где враг поджидает тебя во всеоружии.

Однако все мои бомбы все еще были при мне. И хотя я знал, что это нарушение протокола, я все еще был комэском, и знал, что не имею права вернуться в Тель-Ноф со всем боезапасом, чтобы у подчиненных не создалось впечатления, что у меня сдали нервы. Поэтому я повернул обратно, оставив двух других летчиков прикрывать меня. На этот раз мне удалось выйти на точку, откуда я собрался спикировать на египетский танковый батальон, однако зрелище, которое я увидел в прицеле, оказалось столь впечатляющим, что я решил не нажимать кнопку сброса бомб. Плотность зенитного огня была просто чудовищной. В своей жизни я повидал немало стреляющих зениток, однако никогда прежде мне не доводилось видеть столько огненно-красных бутонов, как в воздушном пространстве над этим батальоном. Я понимал, что коснись меня хоть один из этих бутонов, и все планы на ближайший день придется менять.

Я снова вернулся к перекрестку Таса, намереваясь предпринять еще одну атаку на тот же танковый батальон. К югу от нас, на берегу канала, такое же звено из трех машин из нашей тель-нофской эскадрильи использовало точно такую же атакующую тактику. В третий раз устремившись в сторону канала, я увидел, как самолет Янива Литани из той второй тройки был подбит, вспыхнул и рухнул на землю в гигантском столбе пламени. В третий раз я стал набирать высоту, однако на этот раз совершенно изменив свою тактику, поднявшись на высоту, значительно превосходящую дальность зенитного огня. И хотя это сделало меня более уязвимым для египетских ракет земля-воздух, это позволило сделать правильный заход на цель и сбросить бомбы.

Что я и сделал.

Мой летный комбинезон можно было выжимать от пота. Мне подумалось, что египтяне подо мной, возможно, говорят друг другу: смотрите, если эти сионистские летчики возвращаются снова и снова, похоже, они вовсе не так умны, как мы думали. Чего египтяне не знали и не могли знать — что я командир эскадрильи и что я пойду на все, чтобы поддержать свой авторитет и установить планку для всей эскадрильи.

Я вернулся в Тель-Ноф к шести утра, выжатый, как лимон, и сильно обеспокоенный тактикой, с которой прошедшей ночью воевала оперативная дивизия израильских ВВС. Еще в воздухе по дороге домой я пришел к выводу, что нужно поменять план атаки наших троек и что следующие тройки будут использовать эту тактику — подниматься перед атакой на высоту, недостижимую для зенитного огня, в то время как один самолет тройки следит за запуском ракет земля-воздух.