Леонид Колосов - Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

Иногда труд разведчиков-нелегалов сравнивают с трудом актеров. По-моему, это не очень точное сравнение. Разведчик — актер весьма специфический. Зго такой актер, перед которым никогда не закрывается занавес и который, как правило, не слышит аплодисментов и не получает букетов цветов с восторженными записочками от поклонниц. И известность к разведчику приходит зачастую в результате провала или под конец жизни, в сугубо пенсионном возрасте.

Мы долго сидели в тот вечер с моим старым институтским товарищем. Интервью, конечно, не полупилось. Какое там к черту интервью! Мы просто сидели и разговаривали. Я его спросил, действительно ли имел место тот случай на аэродроме.

— Да, — ответил Лонсдейл, — был такой инцидент. Прет на меня наш бывший однокурсник. Вижу, хочет обласкать и облобызать. Пришлось отшить. Что же касается интервью, то ты пока не спеши, а помоги мне устроить просмотр одного кинофильма. «Мертвый сезон» называется. Его только что отсняли, а на широкий экран пускать не решаются. Поэтому, если можешь, посодействуй в организации закрытого просмотра, хотя бы для моих родственников и знакомых. А то ведь может получиться, что никто не увидит.

— А что это за фильм?

— Да, в общем, обо мне. И моих коллегах. В главной роли артист Банионис. Очень на меня похож. Вернее, я на него.

Работал в «Известиях» заместитель главного редактора Григорий Максимович Ошеверов, и было у него по Москве превеликое множество друзей и приятелей во всех почти ведомствах — больших и малых. Организовал он просмотр кинофильма «Мертвый сезон» для узкого круга журналистов, родственников и друзей Конона Молодого, а с него взял слово, что первое эксклюзивное газетное интервью появится на известинских полосах. После просмотра мы сидели сначала в кабинете Григория Максимовича, затем в кабинете его лучшего друга — директора ресторана «Баку» на улице Горького и, наконец, дома у Ошеверовых. Просидели мы до шести часов утра.

— Конон, — торжественно заявил Григорий Максимович, — я освобождаю Колосова на три дня от работы в редакции, а вы расскажите ему несколько новелл из вашей необыкновенной жизни. Договорились?

— Договорились. — Молодый обаятельно улыбнулся. — Только я боюсь, что у вас ничего не получится с интервью.

— Почему?

— Не все так просто. Вот даже фильм, который основан в общем-то больше на художественном вымысле, и тот притормозили.

— Фильм — может быть. А интервью не притормозят. Кстати, в вашем ведомстве у меня много хороших друзей.

Притормозили. И надолго. Вежливый представитель КГБ СССР сказал лично мне, как автору, возвращая гранки очерков: «Не пойдет. Не такое сейчас время, чтобы писать о советских разведчиках-нелегалах, тем более провалившихся. Странно, что это непонятно вам, нашему сотруднику. Публикуйте материалы о героях-разведчиках до 1945-го, а гранки лучше уничтожить».

Но это было позже. А тогда, наговорившись, мы тепло попрощались с Ошеверовым и вышли на улицу.

Уже начало работать метро, появились первые прохожие, спешившие на работу.

— Ты веришь в предсказания? — спросил я у Конона.

Он улыбнулся:

— Если синоптиков, то нет, а вообще — да.

И тут я рассказал ему о своей актюбинской гадалке. Он внимательно слушал мое повествование, улыбаясь, ибо рассказывал я все с юмором. А потом вдруг стал серьезен.

— Ну и что, все исполнилось?

— Не так чтобы очень, но тем не менее… Благородное учебное заведение окончил. Там тебя, своего друга, встретил. В стране морехода, то бишь в Италии, чья душа, мол, живет во мне, побывал. На опасную работу в КГБ забрали. Со смертью в обнимку ходил. Вот только жена — прежняя, да и дочери две…

— Ну, это еще успеется. А может быть, и не надо больше. Кстати, я ведь тоже пообщался в Лондоне с одной хироманткой. Забавная произошла история, скажу я тебе. Рассказать?

— Конечно.

А мы уже дошлепали до высотной резиденции бывшего СЭВа. Нашли скамейку в скверике. Присели.

— Так вот слушай, Ленька… Однажды в Лондоне попал я на один прием, где среди процветающих бизнесменов и дипломатов была очень интересная, хотя и не очень молодая леди, которую представили как хиромантку. Короче говоря, начала она гадать по ладони. Подошла и ко мне. Поглядела на мою ладонь и молвила: «А вас, сэр, ждут наручники. Но ненадолго!..» После этой фразы она заулыбалась и перешла к другой группе людей. А потом хиромантка подошла ко мне еще раз, когда я стоял один в углу зала. «Мне неудобно было говорить при всех, — сказала она серьезно. — Но ваша ладонь мне не нравится. У вас много друзей, но они не все надежны. Не доверяйте им, особенно коллегам. И постарайтесь избегать врачей, они не всегда соблюдают заповедь Гиппократа… А здесь, в Лондоне, будьте осторожны, хотя с судьбой бороться почти что бесполезно». Такие вот сюрпризы нагадала мне «цыганка». Интересно, не правда ли?