Дмитрий Морозов - О них не упоминалось в сводках

«Солнце будет ослеплять противника, это хорошо», — подумал я.

С болот поднимался густой туман. Мимо пролетела стая уток и скрылась где-то за рощей. Очень тихо было вокруг. Не слышно ни выстрелов, ни громких голосов. Полторы тысячи человек затаились в траншеях, ожидая врага. Одни любовались красотой яркого осеннего утра, другие курили, третьи стояли молча, вспоминая, вероятно, свой дом, родных. Кое-кто перечитывал потертые и пропахшие махоркой письма…

Впереди в траншеях задребезжала снарядная гильза — сигнал воздушной опасности. На горизонте появились черные точки.

— Ну вот, летит воронье, — сказал Жук.

Самолеты приближались. У нас за спиной часто заухали зенитные пушки — в синем небе возникли белые хлопья разрывов. Затрещали зенитные пулеметы.

Начался новый фронтовой день. Набирая скорость, завертелись тяжелые жернова войны.

Немецкие бомбы взметнули столбы земли между высотками в том месте, где стояла наша 3-я батарея.

— «Сокол», «Сокол»! — кричал я в телефон. В ответ — ни звука.

— Разрешите, я сбегаю туда! — обратился ко мне Лубянов.

— Сбегайте! Узнайте, как они там?

Когда он ушел, Жук сказал одобрительно:

— Саша так и рвется на батарею. Боевой командир.

Лубянов действительно недолюбливал штабную работу. Но обязанности свои он выполнял добросовестно, и я не имел претензий к нему.

Бомбежка продолжалась. Самолеты, маневрируя среди разрывов, взмывали ввысь, уступали место новым эскадрильям.

Один бомбардировщик загорелся. Оставив за собой длинный хвост черного дыма, он врезался в болото. Грянул взрыв. Взметнулся фонтан торфа и грязной воды. Почти следом за ним упал и второй самолет.

Едва скрылись бомбардировщики, как гитлеровцы начали артиллерийский обстрел. Двадцать минут сыпались на наши позиции вражеские снаряды. Било не меньше сотни орудий разных калибров. Стреляли они и с юга, из-за Тортолово, и с севера, и с запада. Их траектории пучком сходились на высотах. Здесь стоял сплошной грохочущий гул, все тонуло в тучах дыма и пыли.

Тяжелые снаряды выбрасывали в воздух тонны земли. Но эти снаряды страшны лишь при прямом попадании или при очень близком разрыве. Опаснее были мины, залетавшие в окопы или попадавшие на бруствер. От веера их осколков можно было укрыться только в нишах, «лисьих норах» и блиндажах.

Артиллерийский огонь, ослабевая, переместился в глубину: завеса разрывов передвинулась на восточные скаты и на болото.

Слева впереди затрещали автоматы. Пелену дыма прорезали красные ракеты.

Метрах в четырехстах от первой траншеи показались за серой дымкой цепи гитлеровских солдат.

— Почему не стреляет наша пехота? — удивленно спросил Жук.

— Подпускает поближе, чтобы наверняка!

Наконец застрочили станковые пулеметы. Раздался треск винтовочных выстрелов. Над нашими головами, с визгом сверля воздух, полетели снаряды: это артиллерия, стоявшая за болотом, открыла заградительный огонь по атакующей пехоте. Гитлеровцы залегли. Мелкие группы двигались вперед перебежками.

— Житник в какой батарее сейчас? — спросил Жук.

— Во второй, на правом фланге.

— Тогда я подамся в первую. Не возражаешь?

— Нет. Только подходи к ней с тыла, по бывшей немецкой траншее. Мячин, веди комиссара! Ты ведь дорогу хорошо знаешь!

На наблюдательном пункте остались со мной командир отделения разведки Юрченко и разведчик Неловкин.

— Танки выходят! — взволнованно крикнул Неловкин.

Нагоняя пехоту, из редкого кустарника выползали черные бронированные машины. Шесть танков в первой линии и столько же сзади.

«Четыре, которые слева, — третьей батарее. Остальные на долю первой и второй батарей», — прикинул я.

Позвонил к Соколову — связи нет. Позвонил во 2-ю батарею. Отозвался политрук Бизюков.

— Где Понятовский и Житник?

— В первом взводе у Чука.

— Подпускайте танки ближе и бейте с правого фланга. Держитесь крепче! Первая батарея ударит посередине.

— Хорошо, това…

В трубке что-то щелкнуло, и связь прекратилась.

Дивизион наш не имел ни связистов, ни средств связи. Телефонные линии на батареи проложили разведчики, раздобыв где-то куски провода, а телефонные аппараты достал начальник артснабжения дивизиона Горбацкий. Сейчас линии вышли из строя. Чинить некогда и некому.

— Неловкин! За мной! — скомандовал я.

До наблюдательного пункта командира 3-й батареи старшего лейтенанта Соколова было всего метров двести. Мы, согнувшись, бежали по мелкому ходу сообщения. Вот и Соколов. Я услышал его команду: