Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Предательство — это самое тяжелое, самое страшное событие для органов госбезопасности, и особенно для их разведывательных служб. Ущерб от такого предательства может достигать значительных масштабов, иногда исчисляется миллиардами рублей и оборачивается, соответственно, не меньшим приобретением для государства, на которое работает агент.

Наиболее трудная задача по пресечению агентурного проникновения — получение сведений хотя бы о малейших признаках деятельности источника противной стороны. Добыча же прямых, конкретных данных на агентуру — дело вообще исключительно трудное. В истории советских органов госбезопасности таких удач было не так уж много, и эти разоблачения по праву считаются нашим крупнейшим оперативным завоеванием.

В конце 70-х годов руководство советской разведки решительно отказалось от продолжения ряда конкретных разработок по поиску агентуры противника ввиду их явной бесперспективности. Отдельные из таких оперативных дел велись по инициативе бывшего руководителя внешней контрразведки Первого главного управления Калугина.

Не хочу утверждать, что Калугин во всех случаях сознательно направлял усилия советской разведки по ложному следу, однако не вызывало сомнений другое — очевидная бесперспективность таких разработок; и при этом велись дела, которые для многих представлялись никчемными, хотя усилий на них затрачивалось немало.

Помню одно из таких дел. После очередного доклада Калугин внес предложение о возбуждении уголовного дела в отношении одного сотрудника Первого главного управления, который, по его мнению, мог быть связан с одной из западных разведок, причем, опять же по его мнению, оснований для таких подозрений было достаточно. В случае его ареста, утверждал Калугин, дело кончится положительным результатом: подозреваемый не вынесет психологических нагрузок и даст признательные показания.

Внимательное ознакомление с делом убедило меня в том, что такое утверждение не имеет под собой никакой серьезной почвы. Я решительно выступил против и предложил вообще прекратить дальнейшую разработку.

Спустя некоторое время сотрудник, в отношении которого Калугиным предлагалась такая мера, внес существенный вклад в работу на одном из важных направлений внешней контрразведки и помог в разоблачении агентуры противника.

Конечно, это наводило на размышления. Я неоднократно прокручивал в памяти этот случай и не мог отделаться от горького ощущения, что в случае принятия предложения Калугина мы не только пошли бы по ложному следу, но и поломали бы судьбу человека, что в конце концов обернулось бы трагедией для сотрудника и серьезными издержками для службы.

Лишь в начале 80-х годов ценой огромных усилий советской разведки и контрразведки удалось выйти на обширную агентурную сеть в Советском Союзе, получить не только косвенные данные, но и конкретные имена. Речь идет о разоблачении десятков агентов западных спецслужб, вербовка которых состоялась в разное время — от одного года до тридцати лет назад.

Помимо активно действующих предателей были и такие, кто по возрасту уже отошел от дел, а некоторых к тому времени и вовсе не было в живых. Когда был подведен итог работы Калугина на посту заместителя руководителя, а затем и руководителя внешней контрразведки, то вывод оказался любопытным: за годы работы Калугина на этом участке были далеко не единичными случаи вербовки противниками наших сотрудников, а вот разоблачений, пресечений предательства — ни одного!

Наши предположения о серьезном, глубоком проникновении западных спецслужб в органы госбезопасности, военную разведку, научные центры, на важнейшие объекты промышленного производства и в некоторые другие организации, к сожалению, получали новые подтверждения, всплывали новые имена. Заново были подвергнуты основательному объективному анализу поступившие в разведку и контрразведку сигналы об агентурной деятельности противника.

Были изучены также появившиеся в разные годы публикации в средствах массовой информации, изданные за рубежом книги, а также доклады, представленные спецслужбами парламентам и руководству тех или иных стран.

Естественно, нас и раньше настораживали труднообъяснимые провалы советской разведки и контрразведки, накладки, возникавшие в ходе отдельных операций, неудачные попытки, казалось бы, вполне реального проникновения в соответствующие структуры ведущих капиталистических стран. Косвенных данных о наличии предателей накопилось множество, но ниточки, ведущие к источникам, размотать до конца никак не удавалось.